— Это мы с превеликим удовольствием, токмо и ты, князь, не забудь конных стрельцов малость оставить, чтобы за нами телеги в проходы закатили, когда мы от татар уходить станем. Всё какая-никакая ворогу заминка.
Фаренсбах, посмотрел на казака.
— О, Дороня?! Жених?!
— Я. Вот и подарочек ваш со мной, — Дороня указал на пистолет за поясом, — а вот сотоварища моего — Фабиана, гляжу, с вами нет.
— Сотник Фабиан Груббер поставлен защищать вагенбург. Поспешим, твоему воеводе не помешает наша помощь...
* * *
Помощь подоспела вовремя. Конная рать Хворостинина прошла вереницу татарских сотен почти до середины, здесь сопротивление усилилось. Сыновья Девлет-Гирея получили от отца подкрепление и теперь сами наседали на русских всадников. Появление иноземной конницы и казаков заставило крымчаков отхлынуть. Передышка дала Фаренсбаху возможность поведать Хворостинину о задумке Воротынского. Дороня передал слова Хованского.
— Раз так, будем отходить, пока не опомнились. — Хворостинин глянул на дорогу, усеянную вражескими телами. — Теперь и спину показать не зазорно. Славно крымчаков за хвост куснули, пущай, озлённые, за нами побегают!
По сигналу конники Хворостинина развернулись и помчались назад. Вовремя. К месту схватки уже приближались двенадцать тысяч ногайцев Теребердея. Обеспокоенный хан направил их в помощь сыновьям.
Как только воины Хворостинина оказались за повозками, воевода призвал Дороню:
— Бери заводного, скачи к Воротынскому. Скажи Михаилу Ивановичу, пусть готовится встречать гостей. Передай, к самому гуляй-городу подведу басурман. Бить надо наверняка. Помнишь, как под Заразском?
— А то.
— Коли помнишь, скачи.
Дороня ускакал, Хворостинин отдал приказ:
— Раненые и у кого кони худые, уходят лесом. Остальным поджидать татар, как приблизятся, стреляй, поджигай повозки и на конь. Скакать что есть мочи. Не отставать, с противником не схватываться. Всё делаем по уговору...
И под гуляем городом сеча была великая.
Соловецкий летописец второй половины XVI века
Московские полки оседлали вершины холмов, что упёрлись подножьями в мелководную речку Рожайку. На самом высоком встал Большой полк. Посоха расстаралась, скоро вырыли мужики-труженики пусть и не глубокий, но всё же ров. За рвом полукруглой верстой растянулся гуляй-город — немалая пособа в войне, особливо с кочевниками. И тут не мешкали. Городовики и мостовики, под бдительным оком гулявого воеводы и розмыслов, соединили крючьями и петлями телеги с трёхаршинными щитами из толстых дубовых досок, а местами врыли деревянное прикрытие в землю, укрепили бревенчатыми укосинами, приделали площадки для стрельбы и прикрытия сверху, приставили к ним лестницы. В щитах бойницы, у бойниц пушкарские наряды, стрельцы, лучники, самострельщики. В гуляй-городе, опричь Большого полка, иноземный отряд и казаки Черкашенина. Остальные встали на холмах, по правую и левую руку. Полк Левой руки при обозе. Эти тоже спешно укреплялись, рыли рвы, окопы, ставили телеги, китаи из жердей и прутьев, деревянные щиты, частоколы из заострённых кольев. На оконечностях боевого строя маячили конные отряды дворян и казаков, готовые прикрыть русское воинство.