Шон с Дирком в предутренней полутьме шагали по дорожке к конюшне. Вдоль нагорья собирались багровые тучи, освещаемые лучами прячущегося солнца; над посадками акации носился ветер, с шумом раскачивая деревья.
– Ветер-то северный, – проворчал Шон. – Скоро начнется дождь, еще до сумерек.
– А Солнечная Плясунья любит дождик, – возбужденно отозвался Дирк.
Шон искоса бросил на него взгляд.
– Дирк, если ты проиграешь сегодня… – начал он, но Дирк тут же оборвал его.
– Не проиграю, – сказал он. И твердо повторил еще раз, как клятву: – Нет, я не проиграю!
– Эх, тебе бы такой решимости да на дела поважнее…
– Поважнее! Папа, а это дело что, не важное? Да важнее дела у меня в жизни не было!
Дирк даже остановился и, повернувшись к отцу, схватил его за рукав:
– Как ты не понимаешь, папа, я же делаю это ради тебя!
Шон посмотрел на него, и то, что он увидел в лице сына, в этом красивом лице, заглушило все его возражения.
«В чем я мог ошибиться с тобой? – задал он сам себе вопрос, в котором любовь к сыну была запятнана отвращением. – Откуда в тебе эта кровь, почему ты такой?» – вопрошала его оскорбленная презрением к сыну гордость.
– Спасибо, – сухо ответил он, высвободил руку и направился к конюшне.
Размышляя о Дирке, Шон больше ничего не видел вокруг и, только зайдя во двор конюшни, заметил Мбежане.
– Нкози, я вижу тебя, – торжественно приветствовал его Мбежане, вставая с резной табуретки.
– И я тоже вижу тебя! – радостно воскликнул Шон.
Однако он тут же взял себя в руки, поскольку демонстрация чувств перед младшими могла смутить Мбежане.
– Как твое здоровье? – степенно спросил он и сдержал желание слегка ткнуть кулаком в раздувшийся, полный достоинства живот зулуса, напомнив самому себе, что Мбежане заботливо культивирует свою избыточную плоть и жирок, желая продемонстрировать всему остальному миру, что жизнь у него сложилась.
– Я здоров, – заверил его Мбежане.
– Твой приход доставляет мне огромное удовольствие.
– Нкози, когда наступает важный день, мы с тобой должны быть вместе, как это бывало и прежде.
При этих словах Мбежане в первый раз позволил себе улыбнуться, и его улыбка в секунду превратилась в озорную ухмылочку, на что Шон ответил ему тем же. Следовало догадаться, что Мбежане никогда не пропустил бы столь важного события, как драка, охота или состязание.
Потом Мбежане повернулся к Дирку.
– Окажи нам сегодня честь, – обратился он к нему таким строгим тоном, словно говорил с одним из собственных сыновей. – Мы с твоим отцом будем смотреть на тебя.