— Какой в задницу праздник! В стране разруха, люди мрут от голода! Преступность, насилия. Вот-вот вся Россия на дыбы встанет. Поезжай, Машенька, сама. Гиль без дела киснет, тебя отвезёт. Скажи Бончу, он соберёт корзину с деликатесами и фруктами. А я, прости, не могу, и точка! Завтра, может, съезжу.
— Завтра нехорошо, потому как Рождество. Люди будут смеяться: «Вождь мирового пролетариата — атеист, а поехал с поповским праздником Миногу поздравлять!» Сегодня, поверь, это приличней! И свежим воздухом подышишь…
Ленин поморщился, но ничего не сказал. Ему неприятно было слышать кличку «Минога». Коллеги навесили кликуху на Крупскую, которую почему-то не любили. Ильич подумал: хорошо, что хоть не помянула поклонницу свободной любви Инессу Арманд.
Ленина томили тяжёлые предчувствия, ехать совершенно не хотелось. Но он пересилил себя, вздохнул, хлопнул ладошкой по столу:
— Чёрт с тобой! Зудит, зудит: «Поехали, поехали!» Ну, поехали. Распорядись с отъездом в четыре часа. Пообедаем и тронемся.
* * *
Началось всё хорошо. В четыре часа шофёр Степан Гиль подвёл авто к подъезду. В авто сели сам Ленин, сестра его Мария Ильинична и здоровый мужик Иван Чабан — охранник. Ещё загодя с провиантского склада погрузили в багажник корзину. В неё положили фаршированную крабами и капустой стерлядь, сырокопчёную колбасу, эклеры, бутылку крымского кагора и фрукты.
Авто выехало на Лубянку, оттуда по Мясницкой спустилось через Орликов переулок к трём вокзалам, а там — Краснопрудная, Сокольники, больница в двухэтажном доме среди густых деревьев.
Ульяновы пробыли возле Крупской минут пятнадцать и тронулись в обратный путь.
Уже изрядно стемнело. Дорога шла через Сокольнический лес, пустынная и накатанная. Гиль нёсся на большой скорости.
— Степан, ты очумел! — Мария Ильинична постучала в стекло, которое отделяло пассажиров от водителя. — Скользко ведь, сверзимся в кювет!
Заметим, что шофёра при рождении записали не Степаном, Станиславом. Он был поляк и в прошлой жизни на этом же авто возил супругу государя — императрицу Александру Фёдоровну. После революции его хотели как пособника старого режима расстрелять, но Ленин распорядился: «Пусть меня возит на царском авто! Он умеет водить и чинить!»
Сейчас Ленин успокоил сестру:
— Ничего, хорошо! Гиль знает, как везти!
Ленину льстило, что его возит царский шофёр, да на царском авто. Но нынче у него было дурное предчувствие. Ленин знал, что в этих лесистых местах даже днём шалят банды: хотелось скорее выехать на широкую и людную Краснопрудную улицу.