Наполеон считал, что воспоминания о крайней бедности родителей и мысль о болезни, едва не стоившей ему жизни, служили для Рокки неисчерпаемым источником воли к победе. Словно его жизнь превратилась в бесконечную месть.
— Бедность и болезнь сделали из него Рокки. По-настоящему его звали Роберто.
И, как бы подводя итог тому, что связывало его с Рокки, однажды он прошептал:
— Понимаешь, Рокки дал мне все, что один боксер может дать другому.
Я не решился расспрашивать его о том, что он имеет в виду, но подумал примерно то же самое: Наполеон дал мне все, что дед может дать внуку. И, будто следя за моими мыслями, он произнес:
— Спасибо тебе, Коко, не знаю, что бы я без тебя делал! Не знаю, что стало бы с империей. Послушай, давай включим приемник и будем повышать свою культуру. Уж от этого-то явно вреда не будет.
До нас отчетливо донесся звучный и умиротворяющий голос ведущего. И через тысячу лет этот вселяющий надежду голос будет задавать точно такие же вопросы. Я наблюдал за выражением лица Наполеона. На нем заиграла неясная улыбка.
— Синий вопрос. Сколько лет прожил Виктор Гюго?
Участники что-то бормотали, не решаясь взять слово. Ведущий дал им подсказку:
— Нашему любимому Виктору Гюго был отпущен долгий век…
— Семьдесят пять лет! — наконец решился один из участников.
— Вот болван! Это, по его мнению, долгий век? — взорвался дед.
— Нет-нет, он прожил восемьдесят три года. Виктор Гюго ушел из жизни глубоким стариком…
Публика зааплодировала.
— Выключи сейчас же! — прорычал Наполеон. — Глубоким стариком… Черт знает что! Совсем мальчишкой! Наверное, был слаб здоровьем. Иногда Этого хочется прибить! Ему и вправду пошло бы на пользу немного попутешествовать. От него попахивает нафталином!
Дверь отворилась, впустив медсестру, толкавшую перед собой тележку со средствами для ухода. Бинты, компрессы, термометр.
— Процедуры!
— Процедуры, конечно! — проворчал Наполеон. — Еще попытается мне свечку вставить.
Он покатил на кресле в сторону туалета.
— Куда вы собрались? — спросила сестра.
— Пописать. А что, это тоже запрещено?
Вернувшись, он громогласно заявил:
— Предупреждаю, мой адъютант останется в палате. Если вы попробуете тайком меня отравить, ничего не выйдет.
Девушка пожала плечами, достала несколько разноцветных таблеток, взяла стакан воды и с улыбкой подала деду. Потом, улучив момент, когда он отвлекся, сунула ему в рот термометр.
— В принципе его надо ставить не в рот, но так хоть он несколько минут помолчит. Дед у тебя очень беспокойный, его имя так ему подходит, просто удивительно!
Наполеон яростно вращал глазами. Гнев — добрый знак.