— Черт возьми, — воскликнул он, — еще чуть-чуть, и я пущу слезу. Не дело так раскисать.
Самой мамы почти не было на рисунках, она появилась всего один раз. Она была вместе Наполеоном, они сидели напротив человека в белом халате. Атмосфера, окружавшая этих трех персонажей, была светлой и грустной. Теряясь в догадках, я спросил:
— А вот здесь — это вы где?
— А, это ерунда, Коко, одно приятное маленькое путешествие в компании твоей мамы, несколько месяцев назад. Мы тогда хорошо провели время. Если бы мне суждено было перевоплотиться, я хотел бы стать ее кистью.
Они ходили к врачу. Я был в этом уверен. Незадолго до развода.
Последние страницы альбома были белыми, как стены той больницы. Наполеону предстояло самому заполнить их, эти страницы.
— Хватит читать, — вдруг заявил он. — Время действовать.
Он надел свою кожаную куртку, совсем как раньше.
— Мы с тобой смоемся отсюда! Коко, помоги мне добраться до моего “пежо”.
Он почувствовал мою нерешительность.
— Давай, это будет наша последняя вылазка.
И опять полным нежности жестом он прикрывал меня рукой, когда тормозил: рефлекс водителя тех времен, когда еще не было ремней безопасности. Трижды проехав на красный свет, пять раз совершив обгон с нарушением правил, он остановился у парикмахерской, где едва можно было припарковать самокат.
— Мой император, по-моему, места маловато, тебе не кажется?
— Нет, в самый раз, нужно только вежливо попросить.
Толчок вперед, толчок назад, два разбитых вдрызг бампера — и машина кое-как припарковалась.
— Вот видишь, Коко, места более чем достаточно. Могут, если захотят, отобрать у меня права. А мне плевать, у меня их никогда не было.
Его манеру парковаться приветствовал целый хор клаксонов.
— Кому-то хочется получить кулаком в морду? — крикнул он в окошко. — Банда дикарей! Как разозлишься, сразу чувствуешь себя молодым!
Я разложил кресло, он в нем расположился. И показал на парикмахерскую.
— Ты хочешь привести себя в порядок? — спросил я.
— Просто хочу выглядеть презентабельно. Первое впечатление — всегда самое важное.
Сидя на стуле, я смотрел, как пряди его волос, словно хлопья снега, падают на пол. Мне нестерпимо захотелось поднять и спрятать хоть одну, но я не посмел. Наши глаза время от времени встречались в зеркале. Наконец парикмахер поднес зеркало к его затылку.
— Вам нравится? — спросил он.
— Отлично. Как тебе, Коко?
— Потрясающе.
— Может, еще подправить затылок? — спросил парикмахер.
— Вы собираетесь дать мне подзатыльник? — ответил Наполеон.
И они дружно рассмеялись. Когда мы оказались на улице, Наполеон замер в нерешительности.