— Я не хочу возвращаться домой, Коко. Поедем выпьем по глоточку. Потом может не получиться.
— Когда — потом?
— Потом — и все. В любом случае мне нужно кое-что тебе сказать.
Сердце у меня колотилось. Уже несколько недель мне казалось, что каждый раз у нас с ним — последний.
В кафе яблоку негде было упасть. Молодые, старые, семьями, поодиночке — казалось, все население Земли назначило здесь встречу. Наполеон поставил кресло среди детских колясок и самокатов.
— Как насчет кока-колы, Коко?
Я улыбнулся и кивнул.
— Две кока-колы! — громко скомандовал он, щелкнув пальцами.
Он оглядел зал. В глазах у него появился усталый блеск, который я уже научился распознавать. Сколько осталось до затмения? Четверть часа? Половина? Время работало на врага.
— Помнишь, Коко, я лежал в больнице? С прострелом. Помнишь? Я тогда все думал: почему людям не сидится на месте? Вечно то вправо, то влево. Даже на пять минут не остановятся.
— Помню.
Официант поставил перед нами два стакана кока-колы. Наполеон достал из кармана пятьдесят евро.
— Сдачу оставьте себе. Так вот, сегодня я нашел ответ.
Он горделиво посмотрел на меня. Я был немного разочарован. Я рассчитывал узнать тайну Наполеона, и…
— Да, я нашел ответ, и он совсем простой. Потому что им скучно, просто скучно. А когда человеку скучно, его одолевают нехорошие мысли. Особенно одна. Именно из-за этого все и мечутся туда-сюда — чтобы не думать, чтобы избавиться от этой мысли.
— От какой мысли?
Он разорвал зубами бумажную упаковку соломинки, дунул в пустой пакетик и отправил его в полет. Маленькая ракета несколько секунд парила над столами, пока не совершила посадку на прическу какой-то дамы, которая этого даже не заметила.
— Видишь ли, мне восемьдесят шесть лет, конечно, я не выгляжу на эти годы, но я их прожил.
— Да.
— Переведи в чемпионаты мира по футболу. Попробуй, это очень познавательно. Положи-ка расчет на стол. Дай посмотреть. Да, так и есть.
— Двадцать один с половиной.
Каких-то несчастных двадцать два кубка, даже меньше. У меня уже и то два прошло. А у папы — дюжина. К этому и сводятся наши жизни. К нескольким мировым чемпионатам. А в конце — финальный свисток.
— Есть над чем подумать, правда?
Мое сердце разрывалось, я изо всех сил старался не заплакать. Звуки вокруг нас сплелись в плотную ткань, и я мучительно барахтался в ней. Стук стаканов о стойку вонзался мне в мозг, словно в него вбивали гвозди. Мне хотелось бросить моего императора одного — и пусть сам выкручивается, как может.
— Ладно, Коко, время поджимает. Счетчик, постоянно крутится счетчик. Мне нужно тебе сказать кое-что еще, и это более важно. Ты готов слушать? Да? Это секрет…