Неделя шла за неделей, нормы питания все урезались, и к одиннадцатому сентября мы остались совсем без еды. Для того чтобы заглушить голод, нам предложили пить пустую воду. К этому же времени было уже несколько десятков случаев, когда немецкие солдаты без всяких видимых причин убивали наших товарищей. Уже потом мы все узнали, как близко были к тому краю, из-за которого не возвращаются, но тогда нами владело только глубокое недоумение от происходящего. Как может цивилизованная нация так обращаться с военнопленными, ведь Женевская конвенция не допускает ничего подобного и требует, чтобы нас кормили наравне с немецкими солдатами… Тогда мы еще не знали, что германская армия потерпела эпическое поражение, по сравнению с которым меркнет битва на Марне, и через самое небольшое время те, кто нас охраняют, сами станут пленными или покойниками.
Все кончилось внезапно. Двенадцатого сентября среди охраны поднялась нездоровая суета – и те из нас, кто понимал по-немецки (а таких была примерно треть), сказали, что по направлению к нашему лагерю движется прорвавшая фронт колонна большевистской брони, которая уже совсем близко, и что в связи с этим нас переводят в другое место… Кто же знал, что это другое место окажется дном противотанкового рва, который мы рыли еще тогда, когда нас охраняли большевики. Красной армии он не пригодился и нашествия германских панцеров не остановил, а теперь он должен был пригодиться нам самим как место последнего упокоения. Не зная, что с нами делать, в Берлине приняли самое простое решение – нет поляков, нет и связанной с ними проблемы. Германцы и в тридцать девятом расстреливали наших пленных без всяких церемоний, так почему же что-то должно остановить их здесь, когда они и так уже воевали с половиной цивилизованного мира.
Но немцам не удалось даже просто перестрелять нас из пулеметов. В тот момент, когда охрана выгоняла нас из бараков и строила на плацу, в воздухе вдруг завыло и засвистело, после чего лагерь атаковали с десяток хищных как шершни боевых автожиров в темно-зеленой пятнистой раскраске, вооруженных мелкокалиберными скорострельными пушками. Любую попытку сопротивления охраны они подавляли со всей возможной решительностью длинными очередями своих пушек, в первую очередь уничтожив пулеметчиков на вышках и изрешетив очередями казарму охраны. На всю жизнь запомню, как вместе с деревянной щепой разлетаются в стороны кровавые брызги, в которые превратился пулеметчик на вышке, уже изготовившийся стрелять по безоружным людям – то есть по нам, панам польским офицерам. На бортах и днищах этих чудовищных аппаратов, чтобы никто не сомневался насчет их государственной принадлежности, красовались большие пятиконечные красные звезды.