– Я не знаю, как ответить на ваш вопрос, господи Главнокомандующий, – снова развел руками Гопкинс, – конечно, я мог бы попытаться солгать и убедить вас, что мы непременно примем меры и устраним изложенные вами недостатки… Но я не знаю, а потому должен посоветоваться с Фрэнки. Мистер президент гораздо умнее меня, и он обязательно что-нибудь придумает. А пока мы можем взаимно улучшать отношения. Мы предоставим вам ленд-лиз со всеми вытекающими из этого последствиями, а вы гарантируйте, что острие вашего Коминтерна не будет направлено против Соединенных Штатов и их интересов. Еще мы можем договориться позициях в наших стоп-листах, которыми мы обменяемся для укрепления доверия. Кроме того, мы бы не хотели, чтобы секретная информация из учебников истории будущего утекала бы к нашим врагам, в частности к японцам…
– Мы понимаем вашу озабоченность, но ничего не можем сделать. Как организованная сила, в рамках договора об участии в этой войне их экспедиционного корпуса, наши потомки действуют почти безукоризненно, но как частные лица, вне службы они вполне могут делиться с людьми сведениями, не составляющими государственную тайну. Вы меня извините, но если бы ваша Америка в будущем вела себя хотя бы немного поделикатнее, то сейчас между нами не было бы такого разговора.
– Я вас понял, мистер Сталин, – поспешил откланяться Гопкинс, – могу обещать, что все сказанное вами достигнет ушей президента Рузвельта. А теперь позвольте нам с миссис Рузвельт откланяться, потому что нам как можно скорее необходимо вернуться в Соединенные Штаты…
– Не беспокойтесь, – сказал Сталин, – в Америку вас отвезут с ветерком – как говорится, не пройдет и суток, как вы будете в Вашингтоне. Так что можете отпускать вашу «Огасту» в обратное плавание. На прощание должен вам сказать, что наши союзники из будущего почти устранили причину, по которой верхушка вашей буржуазии может пожелать убить мистера Рузвельта и мистера Уоллеса. Человек, который в случае смерти Гитлера займет его место, еще более неприемлем для Черчилля в качестве участника переговоров, чем нынешний фюрер Германской нации. Зато перед нами господин Гейдрих не виновен почти ничем, и мы вполне можем гипотетически обсудить с ним условия почетной капитуляции.
– Хорошо, мистер Сталин, мы вас поняли, – кивнул Гопкинс.
После этого они вместе с Элеонорой Рузвельт, откланявшись, вышли из кремлевского кабинета.
При этом у Сталина возникла мысль, что эти двое оказались не до конца удовлетворены разговором. Ну что же – он не золотой царский червонец, чтобы всем нравиться. Главное – убрать отсюда американцев к тому моменту, как Красная Армия начнет окончательно решать вопрос с Финляндией. В Выборге и окрестностях идут ожесточенные бои. Штурмовые группы азартно режутся с финскими егерями, перемалывая в уличных боях элиту белофинской армии. Осталось совсем немного – и вопрос Финляндии будет окончательно решен. Однако американцам пока об этом знать не надо…