Вечерние улицы были полны людей. Народ сидел в кафе, прогуливался по набережной, некоторые купались: вода была теплой, как парное молоко. Отовсюду слышалась музыка, громкие разговоры, переходящие в крик и выяснение отношений.
По пешеходной улице Рамбам, опустив голову и думая о чем-то своем, шел мужчина лет сорока в темной майке и шортах. Обычная для Тель-Авива одежда в такую жару. Никто не обращал на мужчину внимания. Он дошел до поворота, остановился на мгновение, а потом упал головой вперед, раскинув руки.
— Что с вами? — вскочил на ноги один из посетителей кафе, чей столик находился в двух метрах от упавшего. — Вам плохо?
Вопрос был, конечно, риторический. Если человеку хорошо, с чего бы ему падать на улице и лежать так, будто он умер?
Кстати, он на самом деле умер — это стало ясно, как только мужчину перевернули на спину и взглянули в его остановившиеся глаза.
— Сердце? — предположил кто-то.
— «Скорую» вызовите! — послышался голос.
— И полицию. Смотрите — кровь!
Действительно, на асфальте под телом расплывалась черная лужица. Однако ни на лице, ни на руках мертвеца не было никаких видимых повреждений, майка на груди также была чистой, но, когда мужчину опять перевернули, то причина смерти стала вполне очевидной — на спине слева чернело пятно, и в майке была маленькая дырочка. Видимо, дырочка была и в теле несчастного, что и стоило ему жизни.
Во всяком случае, именно так определил причину смерти эксперт Рон Хан, прибывший на место происшествия вместе с оперативной группой сержанта Хелемски. Инспектор Беркович подъехал чуть позже, когда тело убитого уже увезли в морг.
— Фред Бергер его звали, — сказал сержант Хелемски, передавая Берковичу документы, обнаруженные в поясной сумке. — Сорок два года. Живет, если, конечно, данные правильны, в Шхунат Элиягу, я, кстати, хорошо знаю этот квартал.
— Вот и отправляйтесь туда, — приказал Беркович. — Сообщите родным, соберите сведения — кто такой, чем занимался, были ли враги, в общем, как обычно…
Хелемски уехал на патрульной машине, а эксперт сообщил Берковичу свои соображения о причине смерти.
— Убийство, — сказал он. — Стреляли из пистолета, но не в упор. Да в упор и не могли бы — народу здесь сам видишь сколько.
— А не в упор могли? — мрачно проговорил Беркович. — Самое людное место в Тель-Авиве!
— Да, — кивнул Хан. — В таком грохоте выстрел можно и не расслышать.
Действительно, отовсюду неслись оглушающие звуки хэви металл, классического джаза и восточных напевов. Какофония возникала страшная, и Беркович вынужден был согласиться с Ханом: в таком грохоте вряд ли кто-то мог отличить сухой щелчок выстрела от удара в барабан.