Правда, телевизор мог выключить убийца после того, как перерезал своей жертве горло острым стилетом. Порез оказался глубоким и длинным — уха до уха, и смерть от потери крови наступила быстро, максимум минут за двадцать.
— Значит, — сказал инспектор Амнону Киршенбауму, сидевшему на кончике огромного кожаного кресла (тоже шикарного до безобразия), — значит, вы пришли буквально через две-три минуты после того, как убили вашего дядю. И никого не видели, когда входили в дом?
Молодой человек лет двадцати пяти, племянник покойного, упорно смотрел в пол и на вопрос инспектора лишь пожал плечами. Говорить он не мог, слова застревали у него в горле. Он и дежурному ничего толком не объяснил, когда час назад позвонил в полицию и пролепетал срывавшимся голосом, что, мол, дядя, и что, мол, кровь, и приезжайте быстрее, и еще какие-то бессвязные слова. Дежурному пришлось самому определять номер телефона, с которого поступил звонок, по номеру — адрес, и потому патрульная машина прибыла минуты на три позднее, чем могла бы, если бы Амнон выражался чуть более понятно.
Сорокасемилетний Арон Мечник, владелец завода металлоконструкций, жил бобылем в новом (разумеется, шикарном до безобразия) двенадцатиэтажном доме в Рамат-Авиве. Открыть дверь подъезда и войти в холл мог только человек, знавший код. Выйти мог, конечно, кто угодно, но проблема заключалась в том, что никто из квартиры Мечника не выходил. Еще до приезда инспектора это выяснил сержант Охана и доложил, как только Беркович вошел в квартиру.
— У лифта сосед с пятого этажа починял велосипед — сын у него катался… В общем, неважно. Факт, что сосед там торчал больше часа и утверждает, что, кроме племянника к Мечнику никто не входил. И не уходил.
Квартира убитого была на первом этаже, и человек, чинивший у лифта велосипед, мог видеть каждого, входившего к Мечнику.
— Значит, вы никого не видели? — повторил инспектор свой вопрос, пытаясь поймать бегающий взгляд Киршенбаума.
Тот облизал пересохшие губы, всхлипнул и пробормотал:
— Никого… Там Арик велосипед чинил, у него спросите.
— Ага, — с удовлетворением констатировал Беркович. — Значит, одного человека в подъезде вы все-таки видели!
— Вы думаете, он… — племянник не мог произнести этого ужасного слова, он старательно не смотрел в сторону, где на пропитанном кровью ковре лежало тело его дяди. — Вы думаете, это Арик…
— Нет, — отрезал Беркович. — Я думаю, это вы.
— Я? — с недоумением сказал Киршенбаум, приложив обе ладони к груди. — Что я?
— Убили дядю, — пожал плечами инспектор. — Согласитесь, других подозреваемых просто не существует. Вы прошли в квартиру мимо господина Мозеса и его семилетнего сына. Открыли дверь своим ключом?