Он снова воспользовался ключом – отпер дверь и толкнул ее. Чернота распахнула перед ними свой зев. Он отступил на шаг назад и сделал короткое движение, приглашая Констанс войти внутрь.
Констанс заколебалась. Она не видела ничего, ни малейшего отражения света из центральной цистерны. Ей представилось: вот она делает шаг вперед и падает в бездонную пустоту. Но все же мгновение спустя она прошла мимо Диогена внутрь.
Ее каблуки застучали по камню.
Диоген последовал за ней и закрыл дверь. Несколько мгновений вокруг было совершенно темно – чернота такая полная, какую Констанс, привычная к темноте, никогда не встречала. Но потом послышался слабый щелчок, и на потолке зажглась лампа.
Поначалу Констанс показалось, будто она плывет в черной и безмолвной пустоте. Затем послышались еще щелчки, и, по мере того как Диоген включал все новые и новые лампы, она начинала понимать, где находится. Она стояла внутри того, что показалось ей идеальным кубом с полом, стенами и потолком из черного мрамора. Но, присмотревшись внимательнее, Констанс поняла, что лампы, разнесенные под потолком на равные расстояния в несколько футов, на самом деле размещаются за очень тонкими панелями какого-то темного, закопченного вещества. Это вещество не имело определенного цвета, а обладало переливающимися, дрожащими оттенками серого, и свет, проникающий через эти панели, придавал помещению слабую, странную, мерцающую люминесценцию. И тут до нее дошло: стены и потолок были сделаны полностью из обсидиана.
Словно по знаку, за ее спиной раздался горький, безрадостный смех.
– Все верно, – произнес тот же бесцветный голос. – Это не храм для медитаций, это моя настоящая обсидиановая комната. Святилище моего прошлого, если можно так назвать место, где находятся вещи, вызывающие стыд и боль.
Приглядевшись, Констанс увидела, что на всех четырех стенах через такие же равные интервалы, как и светильники на потолке, висят прямоугольные рамы. Все они были одинакового размера – около восемнадцати дюймов на два фута. Все они не сливались со стеной, а выступали из нее на одинаковом расстоянии от пола. Эти своеобразные витрины были обрамлены обсидианом и остеклены. Небольшая лампа направленного действия в каждой из витрин высвечивала их содержимое, организованное в стиле, напоминающем манеру художника Джозефа Корнелла[45].
– Мой музей, – сказал Диоген. – Пожалуйста, позволь мне выступить экскурсоводом. Эти экспозиции выставлены в хронологическом порядке, начиная отсюда – слева от тебя.
Он сделал несколько шагов от двери и остановился у первой рамы. Внутри Констанс увидела набросок-миниатюру старого городка на разлинованной школьной бумаге. Набросок был удивителен своей всеохватностью и детализацией. Он мог быть сделан только с помощью увеличительного стекла и капиллярной ручки с тончайшим пером. На каждом микроскопическом доме виднелась дранка, каждый булыжник на мостовой имел аккуратные тени, над каждой дверью красовался микроскопический номер.