– Я нарисовал это в семилетнем возрасте, – услышала она голос Диогена. – Я мысленно жил в этом городе. Каждый день добавлял к нему какую-нибудь новую деталь. Я любил его больше всего остального. Я выставил его здесь как напоминание о том, кем бы я мог стать, если бы обстоятельства сложились иначе. Но понимаешь, пока я спокойно рисовал все это… со мной что-то случилось.
– Событие, – сказала Констанс.
– Да. Событие. Ты о нем почти ничего не знаешь, верно? Алоизий наверняка ничего не говорил об этом.
Констанс оставалась неподвижной. Она стояла у необыкновенного рисунка. Трудно было представить, что кто-то в таком юном возрасте мог создать нечто столь детализированное, столь идеальное.
– Мы с Алоизием играли в подвале под особняком Рошнуар – это наш старый дом в Новом Орлеане, на Дофин-стрит. Мы набрели там на потайную комнату, полную всяких приспособлений, созданных моим двоюродным прадедом Комстоком для своего иллюзионного шоу. Одно из них называлось «Дверь в ад». Алоизий вынудил меня войти в эту дверь. Оказалось, что… это было устройство, созданное для одной из двух целей: чтобы свести человека с ума или напугать до смерти.
«Какой ужас», – подумала Констанс.
– Прошло какое-то время, прежде чем меня спасли из этого ада. Там был такой кошмар, что я пытался убить себя из пистолета, оставленного там специально, чтобы предложить вечный «покой» тому, кто застрял внутри. – Он помолчал. – Пуля попала мне в висок, но калибр был маловат, и она вышла через глаз. Моя жизнь была под угрозой. Но я выжил. Однако потом, после, все стало… другим. На какое-то время меня отослали из дома. Краски исчезли из моего мира, мне остались только монохромные оттенки серого. Мой сон был – и остается – неизлечимо нарушенным. Когда я вернулся, я стал другим. Я изменился до неузнаваемости.
Он подошел к следующему экспонату. Констанс последовала за ним. Внутри она увидела крохотный крестик в темных пятнах, похожих на засохшую кровь. Надпись внизу гласила: «ИНЦИТАТУС».
– У меня случались эти странные позывы, которых я не понимал. Однако я их ничуть не боялся. Время от времени я… подчинялся им. Но по мере приближения зрелости одно желание стало преобладать над всеми другими: устранение, умерщвление и полная гибель моего брата Алоизия, который стал причиной ужаса, завладевшего мной.
Диоген прошел без остановки мимо нескольких витрин, показывая то на одну экспозицию, то на другую. Констанс видела вещи, которых не понимала: власяница из какого-то органического вещества, петля палача, нечто похожее на густой куст ядовитого сумаха, плотно свернутый с помощью рыболовной лески.