— Как — знает? А зачем же я?..
— Он просто проверял тебя, — хмуро сообщил Касс. — И достоверность моих слов заодно.
Ли сжала кулаки, потому что в этот момент отчаянно захотелось заехать Ястребу в нос. Со всей дури. Чтобы кровавой юшкой умылся. Она едва не подохла, а эти два сумасшедших, оказывается, просто играли в свои идиотские игры?!
Рука разжалась сама собой и, содержимое стакана мгновенно выплеснулось в ошеломленное лицо герцога.
— Ты сдурела? — Касс вытерся ладонью, тревожно взирая на ощетинившуюся охотницу.
— Реакцию твою проверяю, — зло сообщила она. — Что, не понравилось?
— Не понял? — сделал шаг назад Касс.
— А если я тебе в глаз дам, понятнее будет? — подалась вперед Оливия. — Ты зачем меня сюда притащил? Чтобы дергать за хвост вместе со своим Магридом и проверять, кусаюсь или нет? Кусаюсь! Не понял еще?
Касс, раздув щеки, шумно выдохнул:
— У меня не было времени предупредить тебя.
— Ты знаешь этого венценосного удава большую часть жизни, и у тебя не было времени сказать мне, чего от него ожидать?!
Касс вопросительно приподнял правую бровь, а затем, низко наклонившись к Оливии, прошептал в ее рассерженное лицо:
— Ты права, я знаю его большую часть жизни, но никогда не могу предугадать, чего от него можно ожидать завтра! Упрекаешь меня в том, что не поговорил с тобой? Да ты только и делала, что пряталась от меня последние несколько дней! А кстати, почему?
Оливия облизала пересохшие губы, и герцог непроизвольно сглотнул, засмотревшись на пульсирующую жилку на ее шее. Сейчас она даже не замечала, как выглядит: подол рубахи задрался выше колен, рукав съехал с плеча, оголяя его мягкий изгиб, волосы беспорядочными прядками рассыпались полбу и щекам, глаза сверкают привычным вызовом. Дерзкая, упрямая, мятежная…
А несколько минут назад в его руках была другая женщина — хрупкая, ранимая, беззащитная, так трогательно и доверчиво прижимающаяся к его груди. Она как хамелеон меняла масть и цвет, так же как и ее аура, играющая то рдяно-кровавым, то ослепительно-белым.
Какая из этих двух настоящая?
Атак ли важно?
Касс выпрямился, пристально разглядывая девушку, и вдруг понял, что совершенно не важно. Не важно, потому что ему нравилась и та, и другая Оливия. Прямолинейная, бесхитростная, правдивая и искренняя во всех своих чувствах: от жгучей ненависти до бескорыстной любви.
Заметив, как взгляд герцога, полыхнув изумрудной зеленью, заскользил по ее голым ногам, Оливия схватила покрывало, мгновенно укутавшись в него по самую шею.
— Выйди, я оденусь, — опустив голову, буркнула она.