Взяла себя в руки, и пошла мочить голову в бочке с дождевой водой, которая у угла дома стоит. Это у нас здесь мягкая невская вода в кране, а в деревне везде вода жёсткая и бабушка очень бережёт дождевую воду, специально её собирает для заваривания вкусного чая и ещё для мытья волос нам женщинам. Как она говорит: "Волосы — наша главная бабья красота, а мужики и в ручье могут свои плешки промокнуть!" Вообще, бабушка над волосами так трясётся всегда, то хлебный ржаной мякиш прямо на волосы намажет и ходит с замотанной головой целый день до бани, то яйцо, то масло постное или касторовое, льняное или конопляное, а уж про то, что после мытья волосы в двух взварах из трав полоскать нужно, я вообще молчу… А у нас здесь эта бочка с дождевой водой как-то прижилась, когда нижнюю часть водосточной трубы мальчишки отломали и куда-то утащили, чтобы не брызгало на стену бочку поставили, вот и стоит уже несколько лет, только зимой её переворачивают, а то льдом порвёт. Вот, намочила, вода по голой спине под платьем течёт, вроде тёплая, а холодит, и в трусики затекла БР-Р-Р-Р! Теперь пока тётя Маша придёт, надо косы мокрые аккуратно расплести и расчесать, чтобы только отрезать ровно осталось…
После стрижки не стала косы заплетать, так удивительно, голова, словно шарик воздушный, такая лёгкая без веса отрезанных волос. Сколько там того веса, а вот ощущение есть. Волосы у меня теперь только до плеч, Значит коса, если от нижнего края волос на затылке считать теперь всего сантиметров десять. И Сосед сказал, что если буду одной косой такой длины волосы заплетать, то выглядеть будет аккуратно и придирок удастся избежать. Отстриженные волосы постаралась собрать и отнесла в печку, пусть сгорят, как растопят, чтобы новые росли красивыми, это тоже бабушкино суеверие, что волосы и ногти обязательно сжигать нужно. Я конечно комсомолка, но с такими бытовыми суевериями бороться глупо, важно бороться с настоящим церковным мракобесием, а это, как плюнуть через плечо на удачу.
— Ну, и каша у тебя в голове, — вдруг восхитился Сосед. — А что не так? — Да, нет, всё хорошо… Теперь давай сапогами займёмся, а то уже вечер.
Сапожки такие уютные, что снимать их совершенно не хочется. Но они мои и никуда не денутся, а если Сосед говорит, что их нужно обрабатывать, то лучше послушаться. А ещё очень хочется их в руках получше рассмотреть, надо же, как у товарища Сталина! Но об этом лучше никому не говорить.
И снова шипит вакса, а утюг заглаживает везде, где только может дотянуться. Кто бы мне раньше сказал, что после того, как на подошву вакса намазана слоем толщиной в несколько миллиметров, и прогрета утюгом, вся куда-то в подошву впитывается, так, что подошва сухая остаётся. Голенища не так сильно, но тоже ваксу впитывают. Хорошо, что Сосед предупредил, и я мокрое после стрижки платье на старые папкины штаны и рубаху поменяла. Когда с беретом возилась, хоть тоже ваксу использовала, так не уделалась, а с сапожками даже лицо запачкала. Вот они стоят теперь на чурбачке, сохнут и остывают, как Сосед велел. А завтра с утра надо их начистить и наверно к дяде Ахмету зайти, чтобы он подошву резиновым клеем напитал, а то сапоги для помещений, а нам по улице ходить и ещё неизвестно куда молодую краснофлотицу загонят. Сосед хитрый такой, как утюг от ваксы оттирать, так спрятался и мне самой пришлось. Хорошо, папка проснулся и вышел во двор покурить и помог между делом, пока я побежала чаю подшуметь и на ужин чего-нибудь собрать. Вон уже идёт, шаги слышу. Папка вошёл с утюгом и сапожками в одной руке, тазиком и тряпками в другой: