— Товарищ майор, он здесь. Дорошенко наш. Следы от «берцев»… Его в пещеру заволокли, товарищ майор! — кричал он в микрофон радиостанции, кашляя и сморкаясь от едкого дыма.
— Я понял тебя, Чалый! Забрасывайте дымы и ждите. Не вздумай соваться туда. Как понял? — на ходу кричал я, проползая по крутому осыпающемуся склону, не дождавшись ответа.
Звук был похож на звук взрыва динамитной шашки внутри пустой железнодорожной цистерны. Вроде должно быть эхо, по всем законам физики, а его нет. Впереди, метров пятьсот от нас, из чёрной дыры повалил, смешавшись, чёрно-белый дым. Вокруг входа в пещеру суетились три силуэта с автоматами. Они то падали, то снова начинали перемещаться, но почему-то не стреляли. Мимо меня, обгоняя и сопя, как бизоны, промчались Боцман с Донцом, по самые щиколотки увязая в известняковой крошке. Пришлось поднапрячься и прибавить темп. Мелкие осколки камней попадали в кроссовки и нещадно тиранили и без того «убитые» ноги. Недалеко от входа залегли бойцы из взвода Чалого. Самого взводного видно не было. Возле одного из бойцов сидел на корточках Боцман и слушал сбивчивый рассказ:
— Мы ему говорили, мол, не надо… а он разве послушает? Сначала кричал туда: «Вова! Вова!» Так Дороха звали. А потом оттуда — та-та-тах… автоматная очередь. А старлей наш говорит нам: «Ждать!» А сам туда… а оттуда как рванёт! А мы не знаем, стрелять, не стрелять… Боимся взводного задеть. Может он живой? А, товарищ прапорщик?
— Старший прапорщик, — тихо ответил Боцман, вопросительно поглядывая в мою сторону.
Из пещеры по-прежнему валил дым. В ранце у меня всегда был с собой трофейный китайский фонарь на четыре батарейки. Достав его, я приказал группе оставаться на своих местах, а сам, намочив кусок портянки водой из фляги, завязал им лицо и вошёл в дым пещеры. Спиной я, конечно, чувствовал, что Боцман и Донец идут за мной, но гнать их смысла уже не было, да и не ушли бы. Ровно через семь метров от входа, за небольшим поворотом, мощный луч фонаря вырвал из сумрака пещеры силуэт «духа». Мозг моментально «сфотографировал» его худую сгорбленную фигуру, красно-чёрное, в слезах и соплях от дыма, лицо. Левая рука была опущена, и в ней он держал пустую трубу гранатомёта. А в правой он сжимал, нанизанные на пальцы, несколько предохранительных колец от ручных гранат, лежащих у него в сумке на животе.
— Б — о — о — й — с — я — я!!! — дико заорал я, жуя мокрую портянку, попавшую в открытый от ужаса рот, заваливаясь за выступ поворота пещеры.
По ту сторону бытия мы были не долго. Я так себе представляю. Вытащил всех троих Красный, вовремя прибежавший на звук взрыва. На Боцмана и Донца жутковато было смотреть. Я-то упал удачно… за выступ. Мои парни тоже успели упасть, даже раньше меня, когда увидели то, что показал им мой фонарь. Но их ничто не защитило. Внутренности, раздробленные человеческие кости, фрагменты тела, полведра крови и ошмётки окровавленной одежды… всё было на их спинах, головах, руках и задней части ног. Так они и стояли, по очереди поворачиваясь спиной друг к другу, счищая ножами с камуфляжей кровавое месиво. Они не молчали. Что-то говорили, громко кричали, размахивая руками и ножами… Особенно красноречив был Боцман, судя по тому, как он широко открывал рот и косился на меня слезящимися глазами совсем не по-товарищески. Я даже понял по губам несколько слов: