— Тсссс… собачка… тсссс…
Ссыкун закончил своё мероприятие, опустил рубаху, вытер руки о старый халат и смотрел куда-то за реку. Шарик опять зарычал. Наверное, ему очень хорошо были знакомы эти широченные грязные афганские шаровары с мотнёй между колен. Может быть даже за время своей службы ему не раз приходилось рвать в клочья этот несуразный элемент одежды. О чём военный пёс в это время думал? «Нам, русским, этого не понять!» Наверное, так.
Тем временем дух, не увидев для себя за рекой ничего интересного, пошел к основной группе. Дистанция была метров 23–25 — то, что надо для прицельного броска. Вот где пригодились навыки, полученные в водном поло. Бросал мяч Лёнька во время атаки одинаково хорошо и точно с обеих рук. Платон взял в правую и левую руки по гранате. Зажал спусковые рычаги и вытащил чеки. Потом медленно, на коленях и локтях выполз из куста. Шарик послушно полз за ним, остановить его было невозможно, да и времени уже не было.
Быстро оценив дистанцию, Платон вскочил на ноги и размахнувшись, бросил гранаты в группу духов, падая опять под куст. Только вот Шарик за ним под куст не упал. Военный пёс воспринял взмах руки в сторону духов, как сигнал к атаке и, стелясь над землёй бросился на ближнего врага, выполняя команду своего хозяина. Два оглушительных взрыва заглушили пронзительный Лёнькин крик:
— Ш-а-р-и-и-и-к!!!
Ещё не коснулись земли ветки, осколки камней и куски земли, а Платон уже бежал к месту взрыва. Пятеро духов лежали мёртвыми, нашпигованные осколками гранат. На спине «ссыкуна», оскалив зубы, с открытыми глазами лежал мёртвый Шарик.
— Всё-таки ты его достал! — сказал спокойным голосом Платон, осторожно оттаскивая пса в тень скалы.
Чуть в стороне, пробовал ползти, загребая одной рукой, душман. Вторая его рука безжизненно болталась, а из-под халата на землю, пульсируя вытекала кровь. Оружия в руках у него не было. Платон вытащил из подсумка дымный факел с оранжевым дымом и поджог его. Хотя можно было этого и не делать, так как через 10–12 минут его уже окружил практически весь взвод. Подбежал прапорщик Мишин, схватил Платона за плечи и пару раз чувствительно тряхнул.
— Ты как? Жив малец? — заглядывая в Лёхины глаза спросил он.
— Там живой один, — сняв кепку и вытирая ей лицо, негромко произнёс Платон. — А вы говорили — вода холодная.
— Такое бывает, солдат. Сядь, в себя приди.
— Товарищ прапорщик, а где могилку для Шарика выкопать? — спросил Платон дрогнувшим голосом, садясь рядом с окровавленным псом, — Я ещё ни разу…
— Посиди Лёша, посиди, — сказал Мишин, идя навстречу взводному с растопыренными руками, — Сева, давай позже, пусть в себя придёт.