– Не знаю Джавдета. – Саид, кажется, не понял шутки. – Огонь затуши.
Ковбои, прерии, погони на лошадях – как все это в детстве любил Али. А истории про индейцев? Сколько раз он представлял себя Гойко Митичем в роли какого-нибудь Великого змея. А «Великолепная семерка» с Юлом Бриннером? Какие все они были ловкие, как управлялись со своими верными мустангами, или не мустангами, а просто с лошадьми. И вот сейчас Али пришлось на себе испытать, что такое скачка. Уже через пять минут он почувствовал себя цыпленком «тапака», таким же побитым и с раскоряченными в разные стороны ногами. Господи, когда все это закончится? Правда, постепенно мужчина стал привыкать и понял, как надо себя вести, чтоб не чувствовать себя мешком с дерьмом и не свалиться во время этой дикой скачки. «Мой кот сначала очень боялся пылесоса, а потом ничего, втянулся»… Вот и Али – втянулся. Наверное, у него проснулась генетическая память, иначе это ничем не объяснить.
Они неслись с Саидом мимо пустых поселков, ржавеющих у дороги автобусов, застрявшего во времени и пространстве поезда. Раз даже Али показалось, что он увидел свет в одном из домов, но говорить об этом своему новому знакомому он не стал.
Остановку сделали на половине пути. Незадачливый наездник буквально свалился с лошади и долго не мог сделать ни одного шага.
Али попытался разговорить Саида, но бесполезно, тот молчал.
– Ну что, ковбой, поехали, – Саид изобразил подобие улыбки.
Вторая половина пути далась чуть легче первой, но больше залезать на лошадь Али зарекся.
Саид остановил коня, как только вдалеке показались городские кварталы.
– Дальше не могу. Прощай.
Помог Али слезть с коня и спустить мешок, потом неожиданно произнес:
– Пожалуйста, передай Фахретддину: Саид не убивал отца и брата!
Мгновение, и всадник скрылся, словно его и не было.
– Чох сагол, Саид![16]
* * *
Али ошибался. Саид смотрел тот фильм, любил и частенько пользовался фразами из него – теми, что уже давно жили своей жизнью. Конечно, он прекрасно знал, кто такой Джавдет. У него самого, как у того, киношного Саида, тоже был свой «Джавдет». Только вот обсуждать все это у Саида не было никакого желания, потому-то на все попытки Али разговорить его мужчина отмалчивался. Пустыня не любит болтунов, да и не дело это – открывать душу первому встречному. Пусть он хоть сто раз тебе симпатичен, все равно ты не знаешь, кто он такой и что у него на душе. Вот Саид и молчал, ожидая, когда Али сам отстанет от него. Но воспоминания… Если бы было можно все забыть!
Когда-то и он жил в метро, вместе с отцом и братом. Отец имел свое дело, они помогали. Жили не бедствуя, хоть и богачами не были. А потом пришла беда. Большая беда: заболел отец. Лекарства были, но стоили баснословных денег. Пришлось продать почти все, в долги залезли. Еле концы с концами сводили, одному Аллаху ведомо, как выкручивались тогда. И все бы было хорошо, да только вот доверился он не тому человеку. От тяжких воспоминаний захотелось завыть волком – был бы он один, не удержался бы.