Погода все сильнее портилась по мере приближения к границам Вечной Революции. Никого это не удивляло – на пограничье всегда стояла паскудная погода. Границы охраняли тяжелые грозовые тучи, созданные погодниками-рабами, и готовые в любой момент поразить путников молниями. Идеологически обработанные бури таились среди скелетов деревьев и людей, оставшихся после нескончаемых битв Пущи с Революцией.
Даже Ванда перестала рисковать и наблюдала за округой только из каюты. Хотя сонные атаки уже прекратились, члены экипажа ходили злые и раздражительные. Крушигор, опираясь на свой трехметровый авторитет, не замедлил объяснить всем, что именно Саре они обязаны спасением от кошмаров, потому цыганку никто и не трогал. Зато доставалось технике. На борту жаловались на канаты и крюки, в машинном отделении много нелестных слов звучало в адрес двигателя, который жрал слишком много топлива, на кухне свои самые тяжелые минуты переживали кастрюли и тарелки. Не помог даже Мочка, который быстро всем напомнил, что даже невинно брошенное в злом расположении духа ругательство может погубить весь корабль; если кто-то, к примеру, проклянет канат, плохая энергия впитается и испортит его. Ругательства поутихли, но злость, которую теперь никак нельзя было выплеснуть, только росла.
«Ягелло» все время следовал за ними – не приближался и не отставал. Хуже того, Мочка сообщил Новаковскому, что к ним направляется еще один дирижабль. Его еще не было видно, но капитан «Батория» сумел почувствовать его присутствие.
– Мы справимся с двумя кораблями, если возникнет необходимость? – как-то вечером спросил Кутшеба.
– Будет трудно, – признал Новаковский.
Они сидели вчетвером в его комнате. Кутшебу сопровождал Грабинский, а марсианина – Чус. Новаковский оказался фанатом бриджа. А в Грабинском он нашел такого же фаната этой игры. Вдвоем они научили Кутшебу ее основам и втянули его в регулярные вечерние партии, которые использовали также для обсуждения дел, к неудовольствию Чуса, который подходил к игре очень серьезно. Бридж, в котором игроки переговариваются не только для того, чтобы сделать ставки, был для слуги не настоящим бриджем, а карикатурой на благородную игру, богохульством и профанацией.
– Вы этого не предвидели? – спросил Кутшеба, забирая тузом короля. На миг показалось, что марсианин гадал, спрашивают его про игру или про поход.
– Не все можно предвидеть, – ответил он наконец. – Хотя этот туз… боюсь, вы немного отвлекаете благородного Чуса во время ставок, отсюда эти ошибки. Нет-нет, это очень хорошо, – Новаковский жестом сдержал извинения слуги. – Так игра становится интересней.