– Ерунда. Ты сделал то, что надо было. Иначе в любой момент мы могли стать едой для Пущи.
– Может, и так. А они ужасно настырные – те, на «Ягелло». И исключительно хорошо подготовлены к операции для людей, которых поступок марсианина по идее застал врасплох.
– Может, они были не так уж и не осведомлены. Не только у Новаковского работает разведка. Глупо было бы думать, что другие не проявляют никакой инициативы.
– Думаешь? А может… знаешь, Мирек, может, ты мне не всё рассказываешь?
– Никто никому всё не рассказывает.
– Банально это, Мирек, но как хочешь. Думаешь, мы доберемся до Диких Полей?
– Я молюсь своему богу. И тебе бы не помешало.
– А Вековечная погонится за нами аж туда?
– Она разнесет «Баторий» на куски, если догонит. Но над Дикими может отступить. Либо нас уже не будет на борту, когда она настигнет дирижабль…
Грабинский одним глотком опорожнил бутыль. Какое-то время он заглядывал в горлышко, пытаясь высмотреть ещё пару капель-дезертиров. Когда эти старания не увенчались успехом, он жалобно вздохнул, выстукивая пальцами какую-то грустную мелодию по пустому сосуду, а потом, пораженный внезапным подозрением, посмотрел на Кутшебу так, как когда-то, в свою бытность детективом Железных дорог, смотрел на подозреваемых.
– Как ты думаешь, кто находился на борту «Ягелло»? – спросил он.
– Этот чародей? Я не знаю его.
– Не чародей. Тот, третий.
– Кто-то важный, наверное.
– Кто-то важный, – согласился Грабинский. – А ты всегда охотишься за важными людьми, правда? Почти что самыми важными. Ты никогда мне не говорил, кого ты преследуешь по велению твоей черной госпожи, кто эти люди или кем они стали.
Кутшеба не ответил, и тогда Грабинский грустно улыбнулся и пошел искать водку. Кутшеба проводил его взглядом и вдруг выругался. Ему что, больше нечем было заняться, как только разглядывать людей на борту дирижабля!
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, над Вековечной Пущей
Он наблюдал, как мара швыряла проклятия в настигающих их птиц. Опускались сумерки. «Баторий» уже десять часов шел на всех парах над Пущей-монстром, но птицы так и не выбились из сил. Они медленно, но уверенно сокращали дистанцию. Вековечная мобилизовала новые силы, чтобы, как и предполагал Кутшеба, другой стаей попытаться преградить им путь.
На этот раз Новаковский предоставил Мочке свободу действий, и одержимый разверз вокруг «Батория» настоящее пекло. Маленькие воздушные штормы затягивали и растерзывали птиц, огненные молнии сжигали их. Мочке даже удалось подчинить несколько орлов, которые успели убить много тварей, прежде чем Пуща разгадала уловку и вернула контроль над ними. Вскоре Мочка потерял сознание от перенапряжения, но стая была разбита, что позволило «Баторию» оторваться. Птицы уже не гнались за ним, а только сохраняли дистанцию, ожидая, пока к ним присоединятся два следующих сверхсущества. Все на борту знали, что с ними Мочке уже не справиться.