Добрались до лифта, спустились на четыре этажа, и началась бесконечная череда анализов и обследований. Сейчас, находясь, на борту самолета, и не припомнить, сколько кабинетов посетила и как много медиков промелькнуло перед глазами. Какая-то нескончаемая череда лиц и взглядов! Равнодушных, деловых, иногда злых и совсем редко участных.
День, мнилось, не закончится никогда. Но все же её увели с медбокса. Она лежала в своей комнате-камере и смотрела сквозь окно на темную ночь. Бездумно, словно кукла, которую положили на полку, когда интерес к ней пропал…
В голову лезет всякое нехорошее, но стоило отринуть раздумья и закрыть глаза, то забывалось почти обо всем. Как будто ты умерла. Слезу, которая стекла с уголка глаза, Женька размазала по щеке, и открыла глаза. Мысль о маме, которая там, в прошлом, и брате, которого нужно разыскать, заставила подняться с постели. Она должна сделать хоть что-нибудь! Надо что-то предпринять! Но что? Вслед за мимолетной решимостью появилась растерянность.
Что она может? Да как что! Изучить этот долбанный мир! Получить свободу! Найти Андрея и вернуться домой! И в тот же час, когда они были вырваны из их две тысячи шестнадцатого года!
Ливадова села на кровать, испугавшись вспышки собственной ярости, и непроизвольно коснулась головы, куда, по словам Яны, вживили нетчип. Никогда ранее на Женьку не накатывала подобная злость. Ни эта ли электронная штука спровоцировала такую реакцию?
Евгения Ливадова несколько раз в течение долгого обследования пыталась выяснить, все ли у неё хорошо, и доктор, один из последних, что исследовал её результаты, сказал, что все показания в норме. Тот, который снизошел до выпрошенного стакана воды, но не соврал ли он?
Женька трижды глубоко вздохнула, вслушиваясь в себя. Нет, с ней все хорошо. Злость исчезла, осталась только твердая решимость. Спастись! Но надеяться может только на себя и, наверно, на бога.
Господи! Боженька, если ты все ещё есть в этом мире, помоги!..
За наружной стеклянной дверью включился свет, за Ливадовой пришли. Яна и незнакомый офицер в темно-зеленной форме.
В звездочках на погонах Ливадова не разбиралась и в прошлой своей жизни, а сейчас тем более. Видимо, из младших офицеров, молодой еще. Одного с возраста с Андреем, и, в отличие от брата, широкоплечий, высокий. Холеный, гладко выбритый и с высокомерным взглядом. Пилотку, будучи в здании, он почему-то с себя не стянул.
— Снимай все, — велела Артурова, — и одевай это.
Помощница профессора швырнула на кровать тугой сверток. Одежда, перетянутая пластиковыми полосками, крест-накрест.