— Все?
Женька судорожно схватилась за полы халата, под ним были только трусики-шортики и лифчик-топ. Каждое утро она находила свежее белье в ванной комнате, но кроме двух этих предметов, халата да тапочек у живой собственности Национального университета более ничего не имелось. Артурова наотрез отказалась возвращать одежду из двадцать первого века.
— Да, все, — ответила неулыбчивая Яна, — и побыстрей.
— Здесь? — Ливадова покраснела, но почти сразу поборола растерянность и с вызовом посмотрела на Артурову. — Прямо сейчас?
Помощница профессора молча кивнула и со злорадным удовлетворением глянула сначала на Женьку, потом на офицера. Тот, положив руку на пистолет в открытой кобуре на поясном ремне, постукивал указательным и средним пальцами по рукояти оружия. Он был возбужден и ждал, когда дикарка начнет раздеваться.
Ливадова поймала взгляд офицера. Думала, он отведет его, смутившись, однако тот словно и не заметил женькиного взора. Разве какая-то вещь, какая-то одичалая может смутить его, гражданина Красной корпорации?
Что ж… Евгения вновь с вызовом посмотрела на аспирантку и офицерика. Ливадову так и норовило повернуться к мужчине спиной, хотя бы это сделать, но она не даст им удовольствия видеть её стыд и смущение. Девушка распахнула халат, скинула его на кровать, сняла трусики и затем, чуть повозившись с топом, избавилась и от него.
Шеки горели, соски затвердели. Евгения из последних сил держалась, чтоб не отвернуться, спрятаться от похотливого взора офицера. Но даже встала на цыпочки, дабы казаться стройнее, и едва заметно дрожала.
Лишь бы эти выродки не поняли, какой стыд Женька испытывает! Твари!
— Она буйная? — облизнув губы, спросил офицер.
Он совершенно откровенно пялился на обнаженную дикарку.
— Нет, господин офицер, — ответила Яна.
Артурова тоже не сводила мстительного взора с Ливадовой. Именно из-за одичалой ей приходится все бросать и лететь в Красноярск!
— Не буйная? Жаль.
Офицер и помощница профессора переглянусь и рассмеялись. Ржут, как лошади. Суки!
Женька опустилась на пятки, откинула назад каштановые волосы и лишь сейчас, победив в этом раунде, когда воля возобладала над слабостью и стыдом, позволила сесть на кровать, запрокинув ногу на ногу. Ливадова потянула на пластик, и он тут же разошелся. Новое белье — полоски из синей ткани, белая рубашка-блузка, — ого! — самые настоящие джинсы, носки и кеды. Точь-в-точь, как её время!
Ливадова поднялась, снова повернулась к офицеру, не сводящему с неё плотоядного взгляда. Пусть смотрит, сволочь! А она вновь победит! Не спеша натянулся трусики, лифчик и все остальное.