«Возможно, это конец» — подумала Аида. — «Сейчас меня прикончат, а затем воскресят, как одну из них. Странно, что раньше этого не сделали».
— Скажу, что вижу поразительные вещи, — честно ответила лисица, но едва ли собеседница знала, каких трудов стоило сказать нечто подобное. Кажется, Феникс улыбнулась, но за её золотистой маской было сложно вычленить настоящие эмоции.
— Сегодня они отправятся в путь, — все так же тихо и мягко заявила Феникс. — Через неделю достигнут берегов мертвых пустошей. И вы отправитесь с сними. Вместе с первой волной.
Аида почти заскрежетала зубами от досады. Она надеялась попытаться сбежать, когда основные силы отойдут. Когда в лагере станет менее людно, а Ткачи будут восполнять потери.
— Почему вы меня не убьете? — фыркнула она, развернувшись к собеседнице и скрестив руки на груди. — Почему вы держите меня тут, под присмотром? Не проще ли было бы оборвать мою жизнь и воскресить, как одну из вас.
Отлично! Она это сделала!
— Я бы и впрямь хотела оборвать вашу нынешнюю жизнь и подарить новую. Чтобы вы прозрели, увидев Истинное Пламя, и поняли, как были неправы раньше. Но этого не будет, по крайней мере, не в ближайшее время, — в голосе Феникс действительно выдавал её разочарование данным фактом.
— Почему?
— Потому что это воля госпожи Лиамары. Воля Длани Света не обсуждается. Если она говорит, что неправедная должна жить среди нас, как почетный гость, мы примем это, ведь воля Длани — это воля Истинного Пламени.
— А мне казалось, что воля Истинного Пламени — это ваша воля, — Аида не удержалась, хотя и понимала, что ходит по очень тонкому льду. Только что она уязвила женщину, и вполне осознанно.
— Я всего лишь скромная служанка, — без тени злости ответила она, прикладывая раскрытую ладонь к груди. — Что бы вы не думали. Единственное отличие — я познала Истинное Пламя раньше других. Думаю, вы замечали мои шрамы.
«Кто бы их не заметил. Особенно в таком платье» — про себя фыркнула Аида.
— До того, как прозреть, я прожила тяжелую жизнь, — продолжила Леди Феникс. — Я голодала, я убивала. Несколько раз валялась избитой до полусмерти в холодной сырой подворотне просто потому, что мне не повезло. И я не стану говорить, сколько раз меня насиловали…
Аида, кажется, впервые заметила в словах женщины хоть какие-то чувства, но они были едва различимы. Прятались за маской доброжелательности и холодности одновременно. Она словно говорила не о себе, а о ком-то другом.
— Я ненавидела мир, в котором родилась. Ненавидела жизнь, которой живу, но у меня не было возможности вырваться из неё. А затем, мучаясь от лихорадки, я услышала Истинное Пламя. Хотела бы я сказать, что слышала его голос… — а вот сейчас лисица услышала оттенок обиды и даже завести. — Но слышать голос могут только Длани. Я же слышала лишь крупицу его воли, величия и обещания лучшей доли. В один миг я поняла, что теперь не просто жалкая падшая женщина, а нечто большее. Ещё не бог, но уже не человек.