– Эти качели всегда казались мне немного странными, – заявил он.
На самом деле в них не было ничего особенного. Они были чуть шире обычных и выглядели как балкончик, на который ставилась коляска. Просто и гениально. Тому, кто их создал, не пришлось ничего изобретать. Никаких сложных механизмов или колес. Нужно было лишь посмотреть чуть дальше собственного носа.
На этих качелях Энди казался астронавтом внутри космического корабля. Он раскачивался, наклоняя корпус вперед-назад, и глотал ветер открытым ртом. Сам по себе. Среди планет своего Энди-мира.
– Так ты понял?
– Да, мост, затем налево и потом прямо, шесть-семь километров.
Дарио пробежался пальцем по карте.
– Шесть-семь, не больше.
Там была она – Торре-Сарачена. Точка на карте. Дарио думал, что это огромный город, но эта точка на карте не отличалась от остальных, даже была поменьше. Однозначно, провинциальная дыра.
Мужчина встал, открыл холодильник и взял бутылку пива.
Он выглянул в окно и покачал головой.
– Что с ним? – спросил он, показав пальцем на Энди.
– С кем?
– С твоим другом. Что с ним? Он отсталый?
– Нет, почему?
– Но он понимает что-нибудь?
– Конечно, понимает. Он ведь не дурак.
– Станет им, – усмехнулся мужчина. – Я никогда не видел таких вблизи. Таких, как он. Это первый раз.
– Каких таких? – спросил Дарио.
– Черт побери, таких, как он. Как их зовут?
«Инвалиды? Это слово ты хочешь сказать? Калеки? Странные? Все же это не твоя вина. Каких-то сто лет назад калек показывали в цирках вместе с дикими или редкими животными. К ним относились как к существам, созданным для увеселения публики».
– Интересно, как он себя чувствует, – пробормотал мужчина. Он отхлебнул пиво. – Понимают ли такие, как он, кто они такие?
– Не знаю. Идиот понимает, что он идиот?
Мужчина перестал улыбаться и уставился на Дарио.
– Ты понял, как ехать?
Он подошел к двери и вышел на улицу.
– Извини, у меня клиент. Но ты оставайся здесь. Раз твоему другу так весело.
Внутри кафе было невыносимо жарко и пахло панини с прошутто.
Дарио нравилась жара. Она обнимала, окутывала и оседала на коже. Даже мысли таяли на жаре, становились легкими. Ветер подхватывал их и уносил куда-то далеко.
Папа всегда говорил ему: «Не думай, Дарио, от мыслей голова становится тяжелой». Но у него не получалось остановить поток мыслей, которые накапливались, словно листья на асфальте после ливня. Дарио боялся, что однажды тяжесть станет невыносимой и его безжизненное тело, задавленное мыслями, найдут на полу комнаты. Никто никогда не узнает причину его смерти, потому что единственный человек, знающий ответ, давно уехал туда, где мыслей нет. В Торре-Сарачену.