Когда Ян стал забираться в каноэ, оно накренилось, и меня охватил страх. Я не носила спасательный жилет с раннего детства, и тот, который сейчас был на мне, надевался на шею, как подушка для сна в самолете. Конечно, я не могла надеть его на шею – я все еще носила футболки с отрезанным рукавом – так что я обернула жилет вокруг груди и подоткнула его под мышки.
– Я выгляжу нелепо.
Но Ян покачал головой.
– Вы выглядите, – начал он, потом остановился и добрую минуту подбирал слово, – находчивой.
– Я такая и есть, – сказала я, надевая солнечные очки и размышляя над тем, что он собирался сказать и не сказал.
Сезон на озере еще не начался, и, похоже, мы были там совсем одни.
– Куда? – спросил Ян, и я указала пальцем на противоположный берег.
Мы молчали, и меня это вполне устраивало. Весла хлюпали по воде, волны с тихим плеском ударялись о борт каноэ, легкий ветерок трепал мне волосы. Я так хорошо помнила это место, которое было частью меня, что мне необязательно было даже находиться здесь, чтобы ощутить все это.
Но на самом деле находиться здесь, на воде, в реальном мире, а не только в воображении, было замечательно.
Я попросила Яна проплыть мимо столетнего дома, первого из построенных здесь. И я рассказала ему все истории о привидениях, связанные с этим домом. Потом мы проплыли мимо особняка, который управляющий какого-то инвестиционного фонда начал строить десять лет назад, но так и не достроил.
– В нем тоже живут привидения, – сказала я.
Чуть позже мы доплыли до того места, где каждый июль проводились соревнования по парусному спорту, потом миновали огромный надувной батут, на котором обычно резвились дети. А чуть дальше находилось кафе, около которого даже не было стоянки для автомобилей, только причал для лодок.
Я чуть наклонилась к бортику и опустила руку в воду, слегка шевеля пальцами. Я тысячи раз проделывала это, в этой самой воде, в этом самом каноэ, в точности в такую же погоду. Дома были теми же, облака были теми же, и даже звуки были теми же.
Ян греб размеренно и плавно, и я позволила себе почувствовать себя настолько же счастливой, насколько я была опечаленной.
Я поразилась этому чувству, потому что одно не исключало другого. Я испытывала и счастье, и грусть одновременно.
Если бы вы спросили меня об этом до катастрофы, я сказала бы вам, что чувства похожи на большие разноцветные мазки. Одни чувства бывают голубыми, другие – желтыми или красными. Но сейчас я видела этот эмоциональный ландшафт совсем по-другому. Он был похож на пуантилизм Сёра[12] – каждый цвет состоял из множества цветов. Если смотреть вблизи на этот ландшафт, он похож на хаотичное сочетание разноцветных точек. Но если немного отойти, можно увидеть воскресный полдень на озере. И каждый цвет состоит из множества цветов, которые дополняют друг друга.