– Ты сможешь постричь меня?
– Конечно. Я сделаю тебе прелестную прическу. Она будет намного симпатичнее твоей прежней.
Безусловно, не будет. Но я была слишком уставшей, чтобы спорить.
– Помнишь, как в летнем лагере я постригла ту девчонку и она расплакалась? – спросила Китти.
– На самом деле, получилось очень мило.
– Но я укоротила ее волосы почти на десять дюймов.
– Она попросила родителей приехать и забрать ее из лагеря, – вспомнила я.
– Мне нужно послать ей подарочный сертификат. Сейчас я могу кого угодно сделать привлекательным. – Она слегка толкнула меня локтем в бок. – Даже тебя.
Я знала, что она шутит. Но все равно закатила глаза.
– Я пошутила, – сказала она, увидев, что я затихла.
– Мама даже не может смотреть на меня, – пожаловалась я.
– Это не твои проблемы. Это ее проблемы.
– Но мое лицо обожжено.
Китти только фыркнула.
– Это скорее похоже на солнечный ожог. За исключением волдырей. Это ерунда. Я покажу тебе завтра.
Наш разговор казался мне очень странным. Словно я его подслушивала, а не участвовала в нем. С одной стороны, мы разговаривали в привычной для нас манере – с подшучиваниями и подколками. Мы никогда не общались с ней по-другому. Это не подходило к текущей ситуации, но это было единственным способом общения, который мы знали. И вели себя соответственно. Хотя и в несколько приглушенном варианте. Как будто все краски исчезли и остался лишь серый цвет.
Но именно таким все и казалось мне – все, что я говорила, или думала, или чувствовала. Все было безрадостным, бесцветным и непохожим на мою прежнюю жизнь.
– Китти? – спросила я после некоторой паузы.
– Что?
– Побудь здесь всю ночь, хорошо? Я не хочу оставаться одна.
– Я и так здесь.
– Нет, я имела в виду в моей кровати.
– О’кей.
– Я не хочу больше видеть кошмары, – сказала я.
– Я присмотрю за тобой.
– Спасибо.
Мы затихли и удобнее устроились в постели. Но я не смогла не сказать кое-что еще:
– Кстати, здесь ты пить не сможешь. Я ставлю такое условие.
– Пить? – переспросила она.
– Потому что, когда ты выпьешь, ты становишься неуправляемой, а дополнительных волнений я уже не вынесу.
– Я не брала в рот ни капли спиртного за последние три года, – сказала Кит. – После того как папа отправил меня в реабилитационный центр.
Это должно было бы очень обрадовать меня, но я не была в состоянии чувствовать что-либо.
– Это здорово. Я не знала.
– Да, папа подумал, что ему лучше не говорить об этом.
– Так ты поэтому уехала?
– Отчасти.
– И не хотела общаться с нами, потому что чувствовала себя слишком ранимой?
– И поэтому тоже. Я когда-нибудь все тебе расскажу. Но не сегодня ночью. А то тебе опять приснится кошмар.