Я опускаюсь на кровать. Утренняя тренировка измотала меня. Недосып, вызванный двумя ночными охотами, достиг своего предела. Я на миг закрываю глаза — и проваливаюсь в сон, даже не сняв куртки.
* * *
— Мне кажется, это моя кровать.
Я сдерживаюсь и не вскакиваю, хотя уже поняла, что уснула там, где спать не стоило. Осторожно открываю глаза, но света совсем нет. Шторы задернуты. Он сидит в кресле, с какой-то книгой.
— Я бы и дальше позволил тебе спать, — говорит мужчина, — но там кто-то в дверь долбится и просит Ани. Я — точно не она.
— Черт, — бормочу я.
Сбрасываю куртку, приглаживаю волосы и плетусь открывать. На пороге — хозяйка и соседка, пожилая госпожа Унция. Это, конечно, не ее имя, но благодаря принадлежащей госпоже Унции чайной и кофейной лавке весь город зовет ее именно так.
— Ани, дорогая, держи, — она протягивает большое блюдо, от которого умопомрачительно пахнет выпечкой. — Покушай, дорогая.
— Госпожа Унция, я хорошо питаюсь, — улыбаюсь я. — Не нужно меня подкармливать.
— Да брось, — улыбается старушка. — У тебя гость нынче, зачем готовить мужику? А мне не трудно и приятно.
— Спасибо, — улыбаюсь.
Беру с полки оберег и вручаю госпоже Унции. Так уж повелось: за каждую помощь я плачу колдовством. Никто того не требует, делаю я лишь из одного желания: оградить себя от потерь. Слабая я, по сути.
— Спасибо, девочка, — госпожа Унция кивает и собирается уходить. — Если что нужно — ты скажи. Я там и чайку завернула, с карамелью, как ты любишь.
Желудок напоминает о том, что я почти сутки ничего не ела. Хмурюсь, понимая, что старушка права: нужно что-то есть. Не зря она постоянно меня ругает. Глядишь, ела бы, и веса было б больше.
Смотрю на часы. Вечер. Это он здесь сидит с самого утра?! Хотя, быть может, он только отбился от нашего градоначальника…тот приставучий. По спине пробегает холодок при мысли, что я спала в его присутствии и даже не почувствовала беспокойства, хотя ищеек чувствовала за версту.
— Есть хочешь? — спрашиваю из кухни.
— В принципе, да, — он выходит из спальни.
Мельком кидаю взгляд. Рукава рубашки закатаны до локтя. Босиком. Как у себя дома, зараза!
— На ужин — пирог, — объявляю я.
Замечаю движение в свою сторону и хватаю нож.
— Еще один шаг — всажу тебе его в горло. И ничего мне не будет, потому что Лэртин предпочтет сохранить отношения со мной, нежели выслужиться перед вашим вшивым королевством.
— Вообще-то, я шел к стулу, — говорит мужчина. — Но теперь десять раз подумаю, прежде чем пойти ночью в уборную.
Фыркаю, поражаясь собственной самонадеянности. Да кому ты нужна, идиотка больная?