. Дальнейшие события выглядят уж совсем странно. Командующий одним из фронтов внезапно реквизирует паровоз, после чего стремительно везет Барковскую в Москву.
Изрядно любивший всякого рода домыслы, Громов тоже рассказывал об этом эпизоде: «Когда провели забранных в Волковском театре пятьдесят пять человек, начиная с прапорщика и кончая генералом, по суду приговорили расстрелять, один только был из них матрос Ермаков, о котором я уже упоминал. У них отобрали деньги, набранные из несгораемых шкафов всех учреждений, а также из банка, где помещался штаб белых. Меня позвал Гузарский: „Дай мне паровоз?“ Я увидел много шапок с отобранными деньгами. Попросил разрешения получить несколько рублей для покупки белья. Откровенно признаюсь, обовшивел. Он мне сказал: „Пиши рапорт“. Написав, получил 600 рублей. Паровоз подан, и Гузарский с Барковской удрал». Местные чекисты, естественно, решили, что красный командир поехал кутить с актриской. 24 июля 1918 года командированный в Ярославль из ВЧК для наведения порядка чекист Аронов телеграфировал в Москву о необходимости ареста Ю.С. Гузарского, который, уехав с фронта, увез с собой В.Н. Барковскую. Каково же было удивление всех причастных, когда стало известно, что Гузарский увез актрису вовсе не на «кутеж», а в кабинет к секретарю ВЧК, председателю московского ревтрибунала Якову Петерсу. Тот допрашивал Барковскую несколько часов. В.А. Мясников в одном из своих материалов так описывал эту сцену: «Говорил он медленно, с сильным акцентом, с трудом подбирая слова. Допрос проходил на верхнем этаже здания на Лубянке. Хмурое, бесстрастное лицо Петерса не предвещало Барковской ничего хорошего, но неожиданно “я ее… отпустил”». В конце августа 1918 года в «Известиях» появилась заметка. Автор, предположительно свидетель ярославских событий, негодовал: как же так, в Москве преспокойно проживает «амазонка», запомнившаяся воинственным пылом. Затем следы Барковской снова теряются. Можно было бы предположить, что ее все-таки арестовали, если бы не два обстоятельства. Во-первых, до этого ее слишком часто отпускали на свободу, хотя расстрелять участницу ярославских событий могли и за куда меньшее «прегрешение», чем служба в штабе мятежников. Второе обстоятельство сокрыто в документальной повести Бориса Сударушкина «По заданию ГубЧеКа», которая писалась с опорой на воспоминания чекистов. В повести четко указано, что осенью 1918 года актриса появилась в «белой» Казани, где была изобличена как агент ЧК. После этого становится понятным вопрос, который был адресован на судебном процессе Перхурову: