Если детально разобрать действия красных отрядов, то складывается такая картина: они перешли в наступление от станции Коченятино в направлении Филино. В рядах латышей находился теперь прибывший из Вологды Я. Петерсон, бывший командир сводной роты по охране Смольного. Краснолатыши были явно на подъеме. К тому же в этот день для отрядов Г. Комиссарова из Вологды было привезено несколько десятков винтовок, четыре пулемета «Кольт» и более тридцати тысяч патронов. Солдаты 8-го латышского полка, даниловского и других отрядов выдвигались на поезде, в составе которого были две блиндированные платформы с двумя орудиями и несколькими пулеметами. После короткой перестрелки наступающие заняли станцию Филино. Затем боевой эшелон с частью стрелков-латышей и артиллерией продвинулся дальше к Волге. Вначале наступающая масса двигалась в направлении моста без особых проблем. Однако близ уроческих мастерских их накрыл пулеметный огонь. Наступление не остановилось, но все-таки замедлилось. Юрий Шевяков писал: «Красные разведчики проникли также на железнодорожный мост через Волгу. В Тверицах в это время находилось уже не более 180 повстанцев, так как к этому времени около ста бойцов тверицкого отряда были расстреляны красными на месте сдачи в плен или убиты в бою, а другие разбежались. Несмотря на это, в течение дня восставшие, прикрываясь сильным пулеметным огнем, дважды контратаковали выдвинувшиеся к Волге красные отряды и все-таки вынудили их отойти к ст. Филино, забрав с собой два захваченных на ст. Урочь паровоза, а затем и военно-санитарный поезд, эшелоны красных отрядов около 19 часов отошли к ст. Коченятино».
Карл Гоппер вспоминал об этих бесконечных наступлениях-отступлениях: «Не знаю, вследствие ли переправы нашего отрядика через Волгу либо по какой-нибудь другой причине, но красные опять оставили занятые ими места в Тверицах и уехали на своем поезде в сторону Данилова. Мы воспользовались этим, чтобы восстановить здесь наше положение. Но сил было слишком мало, чтобы весь большой фронт от железнодорожного моста на Филино и далее к деревне Савино занять сколько-нибудь устойчиво, – из всего бывшего тут отряда около 180 человек мне удалось набрать всего лишь человек 40, к которым я прибавил прибывших со мной 150. Поэтому я иначе распределил расстановку наблюдения, ставя заставы в наиболее опасных направлениях, в верстах 2–3 впереди станции Филино велел разобрать рельсы, на расстоянии хорошего обстрела от разобранного места укрыл в двух направлениях, в замаскированных окопах по одному отделению с пулеметами, которые воспрепятствовали бы исправлению пути. Оставшуюся роту, силою около 80 человек, держал в кулаке, для активных действий, пользуясь местными укрытиями, которых тут было в изобилии. При себе на станции Урочь оставил в виде общего резерва остаток Калужан – около 20 человек, нуждавшихся в передышке после упорных боев. Такая готовность гораздо более соответствовала обстановке и такую на самом деле приняли на следующий день. Однако к вечеру генерал Л., который по своему желанию был оставлен командиром этой роты у станции Филино, без моего ведома, распорядился иначе, даже не донося мне об этом. Он снял две заставы, наблюдавшие разрушенный путь, присоединил их к себе и растянул всю роту по широкому фронту в лесу впереди станции Филино. Утром рано он за это был наказан, т. к. красные нагрянули сосредоточенным кулаком и наша редкая цепь, хотя и встретила их огнем, не могла выдержать их напора и отступила. Насилу, при помощи моего резервика, удалось остановить отступающих уже на самой окраине Тверицы, и тут начался снова бой, продолжавшийся еще четверо суток».