Через час мы сидели на балкончике и завтракали.
— Рыбачить пойдем? — спросил меня Ленька.
— Никаких рыбалок, — сказала мама Надя, — идите лучше в лес.
Лицо у Леньки стало грустным. Он проговорил:
— Смешно. В лес. Лучше рыбачить.
— А если утонете?
Тонуть мы и не собирались, а поэтому обиделись на такие слова. До того обиделись, что есть перестали.
— Идите лучше в лес, — повторила мама Надя, — грибов принесете или ягод.
— Мы рыбачить хотим, — жалобно сказал Ленька, — отпусти нас рыбачить.
— А если утонете? — снова спросила мама Надя.
Тут мы расхохотались. За кого она нас принимает?
И зачем это мы тонуть будем?
— Если вы пойдете на рыбалку, — обиженно и строго произнесла мама Надя, — я буду волноваться. Вы хотите, чтобы я волновалась?
Мы совсем не хотели, чтобы она волновалась, но еще больше нам хотелось вытащить из воды несколько ершиков.
— Вы плохие люди, — сказала мама Надя, — вы думаете только о себе. Только бы вам было хорошо. Да?
— Нет, — ответил я.
— Нет, — повторил Ленька.
— Неужели ты не хочешь ухи? — спросил я. — Мы поймаем много ершиков и сварим такую уху, что ты пальчики оближешь.
— Десять пальчиков, — добавил Ленька. — Мы будем сидеть на дебаркадере и ловить рыбу. Для чего нам тонуть?
Разговор закончился тем, что мама Надя махнула на нас рукой и уехала в город за продуктами.
Мы отправились на рыбалку. Я нес удочки, а Ленька — червей в спичечной коробке. И хотя мне тогда было двадцать восемь лет, а Леньке пять — шестой, настроение у нас было одинаковое — замечательное.
Шли мы босиком, и теплый песок приятно щекотал нам подошвы.
Через несколько шагов мы увидели, что на скамейке у забора сидит маленькая девочка в красных трусиках. Худенькие плечики ее вздрагивали. Она плакала, держась за лицо руками.
— Плачет! — насмешливо шепнул мне Ленька. — Вот рева!
Девочка подняла на нас заплаканное лицо.
Мы остановились.
Ленька показал ей язык.
Девочка снова всхлипнула, снова схватилась за лицо руками. Чего это она? Кругом такая благодать, а она плачет, глупая!
— Смешно, — шепнул мне Ленька.
Девочка не обращала на нас никакого внимания, плакала и плакала. Сначала нам стало жаль ее, а потом мы подумали, что жалеть ее нечего. Куклу, наверное, потеряла или обозвал ее кто-нибудь как-нибудь, а она — реветь.
Я посадил Леньку на плечи, и мы стали спускаться вниз по крутому берегу. Гальки больно впивались мне в пятки.
Из-под берега бежали леденящие ключики. Мы быстренько пропрыгали по холодной земле и по шатким доскам поднялись на дебаркадер.
Закинули мы удочки и сидим, важные, гордые. Нам кажется, что темно-зеленая вода так и кишит ершами. Они ходят огромными стаями и сейчас как набросятся на наших червяков…