Непонятно только: дни или мелькали, или ползли? Вроде бы ни одной свободной минуты, а — пусто. Натали все делала без удовольствия, лишь потому что — надо.
И сколько так могло продолжаться?
— Вот сказка есть, — прошептала нянечка, присаживаясь на койку к Натали. Все в палате спали после обеда, и нянечка низко склонилась. — Пришел как-то мужик к богу и говорит: «Дай-ко мне, старый, другую судьбу, получше этой. Моя-то уж больно нелегкая и неловкая». Бог пожалел чего-то мужика, привел его в склад, где судьбы людские хранилися, и велел выбирать любую. А судьба — это мешок заплечный, с лямками. Скинул мужик свой мешок и давай новые примерять. Ни один не подходит: то легок, то тяжел, то сидит криво и так дале. Тыщи три, сказывают, мужик мешков перебрал, вспотел весь. Еле-еле подходящую судьбу выбрал. Обрадовался. Да рано. Оказалося, свой же мешок, свою же судьбу сам выбрал, сколь ни крутил… Понятно? Чего ж от своей судьбы отворачиваться?
Она невольно замедляла шаги около каждой будки с телефоном-автоматом. Никогда раньше она не подозревала, что их так много в городе.
Натали опускала монетку, снимала трубку, набирала номер и, когда раздавался голос: «Я слушаю», — мысленно отвечала: «Здравствуй», — и вешала трубку.
Светлая грусть сменялась отчаянием, а иногда и надеждой. Натали любила отдаваться этим чувствам, еще не зная, как они сильны и опасны.
Думая о Викторе, она ощущала себя совсем другой, словно возвращалась на несколько лет назад, когда и не подозревала, что будет такой, какой была сейчас.
…И вот однажды она вошла в будку.
— Слушаю.
— Это я. Здравствуй. Мне нужно тебя увидеть.
Долгое молчание.
И когда она хотела повесить трубку, спокойный голос сказал:
— В семь около почтамта?
— Буду ждать.
А было всего пять часов. И, главное, напрасно она это затеяла. Ни к чему. Зря.
Она стояла в здании почтамта у батареи центрального отопления и чуть не плакала от боли: отходили замерзшие ноги.
«Что мне надо? — испуганно и напряженно думала Натали. — Чего я хочу? Мне надо, чтобы он пришел. Я хочу его видеть».
И это простое желание приобрело огромный, не умещающийся в сознании смысл. Казалось, желание не только в ней, но и — везде.
Все люди куда-то к кому-то спешили, а те, которые проходили не спеша — ждали кого-то.
Потом Натали стало стыдно: ведь все видят, что и она ждет… А чего ей стыдиться?
А потом стало страшно… Слишком уж у него был спокойный голос.
С каждой минутой все глуше хлопали двери, словно звуки вязли в тягучести времени.
Он еще не пришел, а она уже была с ним, говорила ему: «Я знала, что ты тоже захочешь меня увидеть. Ты не мог не прийти. Хотя лучше бы было, если бы ты не пришел. Тогда бы я больше никогда не осмелилась позвать тебя. И что со мной будет из-за тебя?»