Семенов опустил голову и сжал маленькие кулачки.
— Да не о том речь, дорогой вы наш, Игорь Львович, — Семенов непроизвольно взвизгнул сорвавшимся голосом и хлопнул своей лилипутской ладошкой по письменному столу, да так, отчего с него на палубу посыпались мелко исписанные листки бумаги, — вы же циник, у вас нет ничего святого. Мы же зашли в порт, чтобы спасти ребенка и роженицу от неминуемой гибели в открытом море, а вы это используете в своих корыстных целях, открыли, понимаешь, торговлю.
Смагин, не говоря ни слова, нагнулся и поднял один из приземлившихся рядом с ним листков. Он мельком взглянул на него, и его рот скривила уродливая гримаса.
— Что, командир, кляузы строчим, а я-то думал, мы мирно закончим наш рейс, — он швырнул бумажку обратно на пол.
— Так что же вы хотели, господин капитан?
— Я хочу, чтобы этот торговец машинами немедленно убрался с нашего причала и если вы уже договорились, то не надейтесь, что я позволю погрузить к себе на борт хоть одну машину.
— Да что вы такое говорите, Виталий Николаевич, — Смагин подошел к Семенову вплотную и крепко сжал ему запястье, — ты, старая морская крыса, ты хочешь, чтобы тебе, уроду, дали указание сверху, хочешь, чтобы тебя попросил начальник пароходства, а по приходу вышвырнул с работы, как старую заношенную тельняшку, которую используют при входе вместо половой тряпки, а тебя по состоянию здоровья усадили бы вместо пугала где-нибудь на дальней проходной торгового порта в виде вахтера?! Ты этого добиваешься? -
Смагин, конечно же, блефовал, но он говорил настолько убедительно, твердо и уверенно, что после этого монолога Семенов весь как-то сжался, сник, взялся за левый бок рукой и плюхнулся на кожаный диван.
— Ой, как сжало, словно тисками, — Семенов открыл рот, словно карась на крючке, и выпучил на Игоря красные глаза. — Достаньте мне, любезный, из рундука корвалола, — жалобно попросил он, — сердце прихватило, мочи нет.
Смагин быстро накапал из бутылки тридцать сердечных капель в граненый стакан, как это делала его мать, при очередном скандале с отцом, и подал его мастеру. Тот залпом выпил содержимое, и через пару минут его лицо слегка порозовело, как розовеют белые кучевые облака в море при восходе солнца.
«Будет жить старый ворчун». — Игорь нагнулся к капитану и протер платком его лоб покрывшийся испариной. — Не терзайтесь зря по мелочам, Виталий Николаевич, я погружу машины ночью, никто и знать не будет, с боцманом и командой я договорюсь, а завтра заберем нашу мамашу из роддома и вперед на Владивосток.
Семенов в изнеможении махнул тонкой рукой.