Открытые окна ресторана выходили на тихую улицу. На тротуаре под деревьями стояло человек двадцать. Поперек открытых дверей висела картонка: «Мест нет». Ее зыбкий авторитет охранял швейцар. Даже не столько он, сколько его усы: вниз и в стороны, как будто прямо из ноздрей, росли два длинных седых пучка. Швейцар стоял в дверях.
— Вы куда приехали? — спрашивал он и сам отвечал: — В Крым приехали. Значит, ведите себя прилично.
Они обошли очередь и через гостиницу прошли в вестибюль ресторана. Их увидели с улицы, закричали. Швейцар поздоровался с Кулешом, сказал:
— Чего шумите? Чего шумите? У людей стол со вчерашнего дня заказан.
Метрдотель провел их к эстраде и велел официантке накрыть рабочий стол. Официантка сказала:
— А блюда я буду на пол ставить. Да?
— Тележку возьмешь. Все в порядке, товарищ Кулеш, — сказал метр и пошел между столиками в другой конец зала.
Официантка поменяла скатерть. Она хмурилась, но обслуживала быстро и внимательно. Сам метр, проходя мимо, налил им рюмки. Он сказал, что есть малосольная лососина.
— Съедим, — сказал Кулеш.
Дмитрий Сергеевич от лососины отказался.
— Всякую рыбу в гробу видал, — сказал он.
— Пока все, — сказал Кулеш официантке.
Они выпили, и Кулеш спросил:
— А за что? — Он засмеялся. — Ладно, обойдемся без банальных тостов.
За столом их свел просто случай — лучшего ученика школы и безнадежного второгодника. Оба это понимали. Димке постоянно ставили в пример Севку Кулеша. Севкин авторитет на него не действовал. Он понимал: за Севкой ему не угнаться. Но в седьмом классе Димка увидел в школьной стенгазете стихотворение Наэыма Хикмета. Поразило его не стихотворение — стихотворения он не прочитал, — а подпись под ним: «Перевел с турецкого С. Кулеш». Димка, который никак не мог усвоить, когда в русском языке в приставках «при» и «пре» пишется «и», а когда «е», пришел к выводу: делать ему в школе больше нечего.
— Что такое СРТ? — спросил Кулеш.
— Средний рыболовный траулер.
— Где рыбу ловите?
— Последние годы ходим к берегам Кубы и Африки.
— Молодец! А зачем в Николаев?
— Перешел в торговый флот. Буду принимать судно из капиталки.
— Молодец! Жизнь своими руками сделал.
Было похоже, что Кулеш хочет и не может понять, как удалось Димке Ганыкину стать капитаном дальнего плавания.
— Помнишь моего отца? — спросил Кулеш.
Дмитрий Сергеевич помнил, что Кулеш-старший работал прокурором города. Он помог матери выхлопотать пенсию, когда умер Димкин отец, который до последних дней не хотел вступать в артель и оставался рыбаком-одиночкой.
— Помнить помню, но в глаза его никогда не видел.