Прикрикнув и на тех и на других, чтобы не мололи зря языками, будто бабы за чаями, Кутузов поставил вопрос ребром – в том смысле, что война практически выиграна, враг разгромлен и пленен, сам Бонапартий находится там, выбраться откуда без дозволения Артанского князя практически невозможно. Подходящие с запада жиденькой ниточкой французские пополнения и обозы без главных сил никакой особой угрозы из себя не представляют и идут фактически на смерть. Но дальше-то что, господа? Располагать армию на зимние квартиры или стремительными маршами продвигаться на запад навстречу этим самым французским резервам и обозам, бить их по частям, громить вражеские гарнизоны, все еще занимающие русские города, а там, глядишь, и вторгнуться в растерянную от неожиданного конфуза Европу. А там сейчас каждый король или владетельный герцог начнут бить себя пяткой в грудь, что они завсегда были против Бонапартия, да только он, подлый, силой вынудил их послать войсковые контингенты в великий поход на восток против России.
И кстати, что теперь делать со всем эти пленным сбродом, который сейчас разоружен и под охраной казаков согнан в свой бывший лагерь? С французами понятно – они честно шли за своим императором и вместе с ним пришли к своему концу. Какая судьба будет у Бонапартия, такая и у них. Но что делать с многочисленными немцами и итальянцами, которых в Великой армии было поболее половины? С извинениями вернуть их обратно на родину, потому что тамошние владетели сразу же начнут набиваться России в союзники или удумать чего похитрей? А то восемьдесят тысяч пленных сразу – это как-то многовато. Нельзя же обратить этих европейских пленных в крепость и посадить на землю, как каких-нибудь русских мужиков. Хотя во времена царей Иоанна Васильевича или Алексея Михайловича, наверное, так бы и поступили. Но сейчас не то время; девятнадцатый век – он просвещенный и гуманный. Да-да, заохали бояре (то есть, простите, генералы), какая жалость, что век просвещенный и гуманный, а то поделили бы полон и распихали по вотчинам – кого на землю посадить, а кого и к мастерству пристроить.
На этой оптимистической ноте ночной Совет в Горках и закончился, ибо, если смотреть по уму, то все дальнейшие действия это не генеральского ума дело. Решения должен принимать государь император, причем после переговоров с Артанским князем, у которого сейчас на руках не только особа Бонапартия, но и вообще все козыри. Сообщив об этом своим подчиненным, русский главнокомандующий отправил всех спать, ибо время позднее, а утро вечера мудренее.