Но ведь это не поединок. С одним противником было бы проще. Это ей было не в новинку – хотя ситуация почти ничем не напоминала контролируемую обстановку на работе. Однако невнятная мешанина – нечто совсем иное: беспорядочный гул голосов, перекрывающих друг друга, влезающих с вопросом еще до того, как она успела ответить на предыдущий, встревающих с разными историями и воспоминаниями. Это настолько не похоже на то, к чему она привыкла, что Хэл просто очумела, чуть не оглохла.
Всю жизнь семьей для нее были она сама и мама – вдвоем, связанные накрепко, и больше никого не надо. Взрослея, Хэл никогда не чувствовала, будто ей чего-то не хватает, хотя иногда и мечтала о каникулах в кругу большой семьи, как у других детей в школе, о бесконечных вереницах братьев, сестер, кузенов, с кем можно играть, о горе подарков на Рождество и дни рождения от целого племени сородичей.
Теперь, когда домочадцы окружили ее, перекрикивая друг друга, расспрашивая ее про воспитание, учебу, вообще жизнь, она поразилась, как могла завидовать когда-то другим детям, что у них есть дядюшки и тетушки.
Хуже всего было с Хардингом, он резко задавал один прямой вопрос за другим в манере войскового старшины – это больше напоминало допрос. Стиль Абеля оказался совсем другим – легким, дружелюбным. Время от времени, когда Хэл не знала, что ответить, он начинал смеяться и рассказывал что-нибудь о себе. Эзра помалкивал, но Хэл чувствовала, что он не спускает с нее глаз, наблюдает.
Конец расспросам положила Митци. Рассмеявшись смехом, который в другой ситуации показался бы Хэл неприятным, она воскликнула:
– Господи, мальчики! – И, разбив плотное кольцо темных костюмов, она шлепнула Абеля по плечу и взяла Хэл за руку. – Да оставьте вы девочку хоть на несколько минут! Посмотрите на нее – вы ее сейчас просто раздавите. Хэл, я могу предложить вам чаю?
– Д-да… Да, пожалуйста.
На пирсе она пыталась скрывать легкое заикание, говоря тихо и медленно. К тому же так Хэл казалась старше своих лет и напоминала клиентам, что она здесь хозяйка, а они у нее в гостях. Но сейчас, когда Митци отвела ее в сторону, до нее дошло, что неловкость – это алиби, что она может ее использовать. Зачем пытаться скрывать свое смущение, свою молодость? Наоборот. Идя за Митци, Хэл опустила плечи, чтобы и без того субтильная фигурка показалась еще меньше, и сбросила челку на лицо, словно застенчивый подросток. Обычно окружающие недооценивали Хэл. Иногда это преимущество.
Хэл позволила Митци подвести себя к дивану у камина, где сидел подросток, шараша по телефону так, что Хэл сразу поняла: играет. Но это был не Ричард. Кто там еще? Фредди?