– Это было в девяносто пятом году! – оборвала его Митци. – Взгляды твоей матери были старомодны уже тогда, Абель. Не извиняй ее за то, что она сделала. Я на твоем месте даже не пошла бы на похороны. Ты просто слишком добрый…
– Ну, не важно. – Абель повысил голос, перебив ее. – Я не ждал от завещания ни единого пенни, так что ни малейшего потрясения не испытал.
– Что ж, браво твоему здравому смыслу. А Эзра? Тебя не удивило? Хардинг всегда говорил, что он был любимчиком матери.
Абель пожал плечами:
– В детстве да. Но, знаешь, повзрослев, он сам отошел от нас, от матери тоже. Мне кажется, как раз… после сестры, нашей сестры… после того как она…
Абель осекся, будто невысказанные слова причинили ему физическую боль, потом сморгнул, и Хэл, увидев у него на ресницах слезы, вдруг ощутила резь в боку – материализация пожирающего ее чувства вины.
– Простите… – Из-за градусника вышло неразборчиво. Слово выскочило почти непроизвольно, упав в ватную тишину, воцарившуюся после того, как Абель умолк, и тот встрепенулся.
– Не извиняйтесь, моя дорогая. Если тут кто и виноват, так точно не вы. – Он смахнул слезы с глаз и, отвернувшись, стал смотреть в тень, отбрасываемую пустым камином. – Но должен сказать, как бы я ни любил Мод, как бы ни понимал, почему ей пришлось поступить именно так, удрав, она все-таки сыграла с нами дурную шутку, особенно с Эзрой. Провести двадцать лет в неизвестности, не дать о себе знать, жива она или нет, объявится ли когда-нибудь… А теперь на́ тебе – взрыв бомбы. Так что же с ней случилось, Хэрриет?
Сердце у Хэл сжалось, будто его сдавила чья-то рука, перекрыв кровоток, и она подумала было изобразить еще один обморок, но уйти от этой темы в долгосрочной перспективе все равно невозможно. Она чувствовала, как все то время, что братья расспрашивали ее в гостиной, незаданный вопрос висел в воздухе, понимала, что они кружат вокруг, пытаясь добиться от нее ответа, и спасло ее только типично английское нежелание затрагивать личные, щекотливые вопросы при первом знакомстве. Как умерла твоя мать? Задать такой вопрос не очень-то просто, и Хэл рассчитывала на то, что хозяева думают так же.
Но теперь, в узком кругу света от лампы, когда она лежит на кушетке, закутанная в одеяло, спасения нет. Ясно, что бы там ни случилось на самом деле, Абелю по крайней мере судьба сестры неизвестна. Ей придется рассказать собственную правду, а если она не совпадет с тем, что удалось узнать Тресвику, так тому и быть, игра будет кончена.
Намерения ее и в самом деле заходили уже слишком далеко, и не только потому, что она очень сильно рисковала. Хэл собиралась использовать свое маленькое горе в низких, бесчестных целях. Но обойти это препятствие не представлялось возможным.