ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Взгляд в будущее
— Все теперь упирается в цены и наличие денежных знаков, сказал я своим собеседникам.
Они все трое слушали меня, разинув рты.
До этого я им более-менее подробно рассказал про их жизненный путь. Про то, что Смолянинов через Клаву получил другую квартиру в соседней пятиэтажке и сейчас в этом подъезде не живет. А квартира, в которую они сейчас с Гришей вломились и где ничего не обнаружили, давно не его. Ведь после него в этой квартире номер 6 жил милиционер, жена которого совсем недавно эту жилплощадь продала. Пока никто сюда не въехал, поэтому и нет там не только никаких инструментов, но и какой-либо мебели. Так что эту квартиру лучше закрыть и делать вид, что они там не были. А вообще-то, в данный момент Смолянинов уже на пенсии, но иногда подрабатывает на своем заводе.
Григорий Иванович тоже выехал из этого дома. Сначала в ДОС при части, а потом получил квартиру в Новосинеглазово, а здесь осталась жить его дочь Наталья, вышедшая в девятнадцать лет замуж за Витьку Парамонова. Года полтора назад Наташка, ставшая рыночной торговкой и челночницей, своего мужика, не прошедшего испытания капиталистической рыночной экономикой и сильно пьющего, прогнала. А поскольку на торговле шмотками у «Детского мира» она пока не очень сильно разбогатела, то пользуется мебелью, что досталась ей по наследству от родителей. По этому-то Федоренко и не заметил, что он не у себя дома.
Женька же так и продолжает жить в своей квартире. Сделал кое-какую научную карьеру, женат и имеет дочку. Родители его застряли на Севере, поскольку все их накопления съела жуткая инфляция начала девяностых. Правда, кое-что в его палатах изменилось, шкафов добавилось вот, книг…
Затем я приступил к объяснению им современной экономической обстановки.
— Значит, за свою семьдесятодну тысячу рублей я могу купить… — Женька задумался.
— Ни хрена ты не купишь. Десять пузырей плохой водки! — сказал Петрович.
— Тридцать шесть рублей двадцать копеек, — перевел на привычные им цены прапорщик.
— Это, смотря, как считать, — поправил я. — Если покупать хлеб, то получится тридцать две буханки.
— Четыре восемьдесят — на старые деньги, — опять пересчитал Григорий.
— Однако, в пузырях поболее будет, — сообразил инструментальщик.
В ценах и инфляции они уже разбирались, поэтому я перешел к политике и довольно подробно рассказал о том, как диктатура пролетариата единой страны Советов выродилась в полтора десятка республиканских разношерстных, но, тем не менее, в чем-то схожих, политических режимов. Внимательно меня слушал и понимал только Женька. Петрович с Григорием уловили только то, что все союзные республики откололись от России и являются сейчас иностранными государствами.