Юноша – Тиссай – выдернул меч из груди сраженного им воина и встал спиной к спине Шэйрада, чей меч косил врагов, как коса сочную траву на лугу. Для молодого рыцаря все происходящее слилось в мелькание белоснежной молнии на угольно-черной стене наседающих противников. Тиссай де Фреснер размахивал мечом, как слепой, его спутник же разил без промаха одного за другим.
Когда юноша уже едва не падал, зарубив (чисто случайно) своего второго противника, из-за спин черных латников, словно из далекого далека, долетели человеческие крики, лязг железа о железо. Последним, что перед тем, как сознание покинуло его, видел Тиссай, было не опрятное бородатое лицо, обрамленное нечесаными сальными космами.
7
Каждый мастер клинка должен тренироваться в фехтовании. Это непреложная истина. В противном случае, мастер потеряет навыки и перестанет быть мастером.
Этой истине Канн Тин-Лаэрдинн следовал всегда, будучи бродягой, дракморским дворянином и Инквизитором. И в нечастые дни мира и покоя его любой желающий мог видеть на специальной песчаной арене, на которой тренировались войска.
Сегодняшним ранним утром по дракморскому времени (Шэйрад и Тиссай в это время прорывались через заставу на исходе дня), еще до того, как успела высохнуть выпавшая за ночь роса, Инквизитор не изменил своему обычаю – аккуратно сложил плащ и повесил на ограду. Повел плечами, разминая мышцы, подвигал руками и ногами, изгоняя из тела утренний холод. Из казармы уже выходили трое лучших бойцов, прирожденные ассассины, научившиеся владеть клинком раньше, чем говорить, лучшие из лучших. Сон с эти троих слетел очень быстро – для них честью было драться сегодня. Двое сняли свои черные накидки и повесили рядом с канновким плащом, третий же остался в одежде и натянул на голову маску. Традиционный поклон. Четверо бойцов подняли с песка арены свое оружие, которое аккуратно положили туда, едва увидев друг друга. Лаэрдинн – парные золотые сабли Шер-ан’Канн и Дор-ан’Канн, двое ассассинов – любимые Ночными эльфами Дракмора Khann’ы, сейчас не смазанные ядом – широкие зубчатые мечи с практически сабельной гардой, боец в маске – пару серпов. Воины опустились на колени друг перед другом, сели на пятки, расслабили мышцы перед боем.
Стук…сердечная мышца сократилась один раз, наполняя жилы кровью, мышцы силой. Стук… воины уже на ногах. В лучах утреннего солнца блещут обнаженные мечи. Вот сталь клинков взлетела в приветственном салюте и зазвенела, но легко и весело, не требуя кровавой дани.
Ассассины нападали втроем сразу, но каждый в своем неповторимом уникальном стиле. Инквизитору приходилось вертеться волчком и работать руками с саблями как ветряными мельницами с нечеловеческой и даже не эльфьей скоростью, чтобы клинки противников его не задели. Контратаковать он даже и не пытался. Трое мастеров (кстати, тоже двигавшихся на пределе человеческого восприятия) просто не оставляли на это времени. Канн сделал сальто в воздухе, выходя из окружения. Один из мастеров уже был готов к этому, и Инквизитор потерял равновесие при приземлении от хорошего пинка по ноге. Тут же свистнул меч и пронесся над вовремя приклоненной головой, срезав прядь иссиня-черных волос с косички. Второй мечник чуть замешкался, не успел прийти на помощь товарищу по оружию, и Лаэрдинну удалось ножницами из сабель заблокировать меч противника, сбить того с ног удачной подсечкой. Один был бы выведен из строя, если бы третий, ассассин в маске, не метнул серп, заставив Лаэрдинна отвлечься и разрубить клинком деревянную, тщательно отшлифованную и перетянутую дорогой кожей рептилии рукоять. Упавший мечник откатился, уходя от удара Шер-ан’Канн, воткнувшейся в песок арены. Его товарищ подскочил и отвлек Канна от двух прочих мастеров фехтования, но за ту секунду, что потерявший свое оружие воин поднимал меч, а маска перемещался на фланг, Лаэрдинн, перевернув сабли острием долу, парировал удар мечника и приставил клинок к его паху. Этот удар, будь он нанесен, был бы смертельным. Поединщик, по правилам, выходил из боя. Уже седой, старый, встречающий едва не пятисотую весну, (и потому уже не такой быстрый и ловкий) эльф поклонился, завернулся в снятый с забора черный плащ и примостился на скамеечке за пределами арены, закурив трубку.