— Спасибо, — говорит между тем Кира и как-то странно на меня смотрит. — Спасибо, что вы хотите купить мне цветы, но… В кабинете они будут скучать, а в комнате быстро завянут, потому что я люблю открывать форточку. Тут уже начали топить, а теперь еще и лето вернулось! Так что мне все время жарко. А цветы, особенно розы, — они этого не любят!
«Ага, — думаю я, — вот что она, оказывается, обожает! Розы!» Наверное, я улыбаюсь, потому что она тоже начинает улыбаться мне в ответ и говорит:
— Но мы можем пойти погулять, только недалеко — вдруг мне позвонят? — и набрать листьев… если хотите. Они почти как цветы…
— Листьев?
Я озадачен, но она настаивает:
— Да, осенних листьев!
— И никуда нельзя уйти? То есть нам придется собирать листья на виду у всех… у этих?
— А что вас смущает? — спрашивает она таким же голосом, каким говорила та, другая, которая как раз НЕ ХОТЕЛА ни цветов, ни листьев… И я понимаю, что если сейчас не стану ничего делать, то… буду ходить по вечерам, после ужинов, с той, которую язык не поворачивался называть Лючией… И буду, отвернув лицо, подставлять руку, чтобы Кира измерила мне давление и скрупулезно, тоже не поднимая глаз, занесла данные сначала на бумагу, а потом в компьютер. Или наоборот. А потом… нет, не будет никакого потом, если я сейчас не нагнусь и не подниму с дорожки лист, весь лимонно-желтый, а затем еще один, охристо-золотой. И коричневый дубовый — такой плотный и кожисто-глянцевый, будто он не вырос на дереве, а был сделан по какой-то специальной технологии.
— Да! — говорит она и принимает от меня их по одному, еще и еще. — Вот так! Лучшее, что можно делать осенью, — это собирать листья и разговаривать. Вы будете говорить, а я — молчать. Потому что мы это хорошо умеем. Вы — говорить, а я — слушать.
Мир номер три. Прошлое. Белая ворона
— Надо верить в Бога! — говорит Алла торжественно.
Нас вывели на прогулку. Снег уже почти весь стаял, и мы бродим по площадке и маемся: делать на улице нечего, но раз в день нам положен свежий воздух. Алла говорит быстро и с придыханием, а я почти не слушаю, потому что слышу это все уже не в первый раз. Дети, как и старики, очень внушаемы, да и вообще как-то ближе к идее Бога, как мне кажется… теперь кажется. Когда я действительно часто и подолгу об этом размышляю. Однако в детстве, когда я только-только потеряла мать, впервые подверглась насилию и стала парией, я была очень обижена на того, кого Алла сейчас превозносила:
— …и он будет о нас заботиться, и сделает для нас все-все-все, надо только молиться! И верить! — горячо бормочет она. — Одна девочка молилась и верила, и за ней приехали ее родители! Которые ее потеряли!