— Я подумал, что это тьма играет со мной и дразнит, обманывая слух. Вчера вы ясно дали понять, что я вам неприятен, когда быстро сменили свое расположение на холодность.
— Вы не неприятны. Все совсем наоборот. Поэтому я и пришла к вам за помощью… Мне кажется, меня хотят убить.
И рассказала магу о подозрительной смерти Ини.
Он выслушал очень серьезно.
— Трудно судить, — таков был его вердикт. — Кто может желать вашей скорой кончины и почему?
— Не знаю! — почти выкрикнула я. — Начиная с того, что я была фрейлиной ее светлейшества, и заканчивая тем, что побывала в темном плену.
— Вижу, у вас есть поводы для опасения, — протянул маг.
— Да, — сказала я уже спокойнее. — И только вам я могу довериться и просить защиты.
Маг сцепил руки в замок и твердо прервал меня.
— Довериться? — усмехнулся он. — Прежде чем довериться, вы должны знать: я не был с вами до конца откровенен, Магда, и вчера ввел в вас в заблуждение. Садитесь и выслушайте то, что я хочу вам сказать, — прозвучало, как приказ. — А потом уже решите, достоин ли я вашего доверия.
Ах, как некстати он решился на откровенность. Где-то по лечебнице ходит убийца, а он решил поговорить, облегчить душу.
— Но…
— Я не был в плену у темных, — сказал он.
Наверное, я зря пришла сюда. Я едва не скрипнула зубами от досады. Хоть он и производит впечатление адекватного мага, но он явно не в себе. Понял ли он вообще то, что я ему сказала?
— Нет, не думайте, что мои слова вчера были ложью. Просто я не сказал вам всей правды. Я действительно очень много времени провел среди темных. Вы знаете, какой силой обладают приказы, Магда? Я должен был находиться в этой страшной тюрьме. День за днем передо мной были решетки. Я дышал тем же смрадным воздухом и не видел света, как и заключенные, за которыми я надзирал.
— В ка… какой тюрьме?
Сердце забилось часто-часто, теперь я ловила каждое его слово.
— Она называется Западный предел. Вы слышали об этом месте?
Я подалась вперед.
— Так, кое-какие слухи, ничего конкретного.
Я старалась говорить нейтрально, чтобы не выдать своего интереса. Но маг до того погрузился в воспоминания, что перестал замечать что-либо вокруг.
— Мало того, что я был в тюрьме и не мог уйти оттуда, так приказы вынуждали меня делать то, что шло вразрез с моими принципами. Я мог исцелять, но должен был наносить раны. И не в бою, а уже побежденным. Конечно, многие темные были опасны, некоторые все время находились в кандалах, но не было доблести в том, чтобы увеличивать их страдания. Я не хотел никого мучить, и тогда свет и тьма для меня поменялись местами… Я сам стал пленником и заложником.