— Вика! Я поняла, что-то случилось… — крикнула Даха, но, заметив удава, инстинктивно отшагнула к мужу, кашлянула и сказала приглушённо, словно наткнулась на полтергейста, которого экстрасенсы якобы вывели насовсем по предоплате: — Здравствуйте, Михал Валерьич…
— Здравствуй, Дарья, — так же опешил удав.
— Tenez la porte, — приказала я вновь прибывшим на французском. — J'ai juste à prendre ma valise et je m'en vais avec vous[33]!
— Что ты сказала? — крикнул Михаил, красный, как рак. — Вика!
Я не обратила на него внимания, быстро сгребла вещи в чемодан, плюнув на служебный ноутбук, телефон и с барской руки подаренные туфли.
— Вика, что ты делаешь?! — встал в дверях удав. — Мы не договорили! Ты меня выслушаешь!
Я не ответила и пошла на него с чемоданом, как таран. Удав обернулся в коридор:
— Дарья, проходите, нам нужно поговорить с Викторией. Закрывайте дверь.
— Нет, Михаил! — вдруг выкрикнула Даха. — Раз Вика сказала, что мы уходим, значит, мы уходим! Тут вы больше не командуете!
— Ми-а-ил?[34] — вдруг пробасил Маню.
— Да, я — Михаил, — удав повернулся к французу, и я проскользнула мимо него в коридор. — Постой, Вика!
У меня дыхание сбивалось. Я обернулась: он даже не сожалел, просто был зол, а я… Слёзы выступили на моих глазах.
И вдруг громадный Маню шагнул вперёд и спросил у Дахи очень грозно на английском, видимо, чтобы и удав его понял:
— Тот самый Ми-а-ил, который не отпускал тебя в отпуск и говорил, что наша свадьба его не касается?!
— Да… — промямлила Даха.
— Тот самый, из-за которого у тебя в России вечно глаза были красные?
— Да…
Удав растерялся и замешкался, а Маню сузил глаза и со словами:
— Значит, Бог существует, — со всего маху врезал тому в челюсть.
Миша полетел в противоположную сторону. Моё сердце дрогнуло, и я, ахнув, бросилась к нему. Но Маню поймал меня, развернул и подтолкнул вслед за Дахой вон из квартиры. Легко, как пушинку, подхватил мой чемодан. Дверцы лифта раскрылись прямо перед моим носом, а ветер захлопнул позади дверь в апартаменты, поставив жирную точку. Я обернулась. Маню снова подтолкнул нас вперёд и пропел густым басом начало Марсельезы:
— Allons les enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrivé![35]
* * *
Что. Это. Было?!
Я сидел на полу, тупо уставившись на захлопнувшуюся дверь. Голова гудела, как сбесившаяся кофемашина. Мысли путались. Откуда тут Дарья взялась с этим австралопитеком?! Я потёр челюсть: кажется, зубы на месте. Хоть и ломят. Зазвонил телефон. Вика?!
Я поднялся, качнувшись. Споткнулся о вазу восемнадцатого века, ругнулся от души. Потёр затылок и поплёлся к кухонному столу. Это был Вениамин. К чёрту! Не стал брать. В груди было пусто и как-то муторно, словно я правда виноват. На поверхность из подсознания выползло неожиданное: «Хорошо, что Вика не за рулём, мама разбилась как раз на эмоциях после ссоры с отцом. Эмоции — зло, ненужная функция организма!»