— Я что, сам себе переводить буду?!
— Но, — облизнула пересохшие губы подруга, — вы ведь можете с ними поговорить по-английски, и месье Одюльмер говорит…
— Дарья, ты в своём уме?! — зло сощурился удав. — Это ответственные переговоры! Речь идёт об инвестициях в наш завод и открытии совместного предприятия! Разве ты не понимаешь этого?! Французы — националисты, и если я заставлю их говорить по-английски, можно считать переговоры проваленными!
Глаза Дахи начали наполняться слезами, а мне отчаянно захотелось её защитить. Дерзость я проглотила, но взяла из дрожащих Дахиных пальцев распечатку брони и сказала:
— Так ведь у вас уже есть другой переводчик. Я подписала контракт сегодня. Шенген у меня открыт ещё на полгода. Разве я не должна все дела у Дарьи забрать? В том числе и это. Бронь на трансфер и прочее мы легко исправим.
Михаил сверкнул зелёными глазами.
— Вы, Виктория, ещё не стреляный воробей. Откуда я знаю, как вы переводите?
— Проверьте меня, — сказала я и внезапно заметила, что задрала подбородок и выпятила при этом грудь колесом.
Серая шерсть платья натянулась. Глаза удава скользнули вниз. И тут же вернулись обратно. О, да нам ничто мужское не чуждо?! Ну-ну.
— У меня не запланировано сейчас ни одной встречи для того, чтобы увидеть, как вы справляетесь с живым переводом, — бросил биг-босс.
— Кино поможет. Ставьте любое. Пригласите эксперта, к примеру, из языковой школы для проверки. Или из бюро переводов. Я знаю, что перевожу хорошо. В этом я уверена.
Михаил внимательно посмотрел на меня, словно обнаружил вдруг то, что не уловил раньше. Даха напряжённо застыла. Ой, а я не перегнула палку с уверенностью? Он молчал, поджав губы, затем кивнул:
— Ладно. Я устрою вам проверку, Виктория. Но выбор эксперта за мной. Вы ещё не заслужили моего доверия.
Он так посмотрел, что моя гордость ощутилась весьма отчётливо — её зацепило где-то под правой грудью. Или это печень шалит от невозможности выплеснуть гневное «плевать», «велика птица» и «не больно-то хотелось»?
— Я сообщу вам о времени экзамена. А затем ты, Дарья, исправишь бронь.
Кажется, он был уверен, что я провалюсь. Ах, затейник… Спокойно, печень, спокойно. А то за эту неделю многократно уязвлённая гордость закончится циррозом.
Когда Михаил скрылся в своём леднике-кабинете, Даха, наконец, обрела способность моргать.
— Ты чего? Ты зачем?! Я же говорила, что он не любит дерзких…
— Всё нормально, — буркнула я. — À la guerre comme à la guerre[1].
* * *
В полночь меня разбудил непривычный ещё звонок служебного телефона. Я подскочила на кровати, сбросила случайно телефон с тумбочки, нагнулась, чтобы поднять этого вибрирующе-орущего монстра, и съехала на пол.