Отец снова рядом проворчал в ухо:
— Ты не умеешь подбирать персонал…
— Именно такая мне и нужна, — парировал я так, чтобы слышал только он. — Для чего, тебе не понять. — И обернулся к поставщику слева с невинным вопросом: — Прогнозы по котировкам благоприятные, как считаете, Вадим Олегович, можно ли им верить?
Ожиревший толстогубый сибиряк что-то ответил. Котировки, санкции, американский президент — любимые темы. Подключился областной чиновник и партнёр из Сочи.
Пульс в ушах заглушал фанфары от джаз-бэнда, приветствующие чей-то робкий правильный ответ на вопрос викторины. Голова горела. Тело с трудом удавалось удержать на стуле. Железной волей, словно цепями. Коллектив оправлялся от удара, как астматик после приступа. Голоса за столами становились чётче, наконец, послышался звон бокалов. Пару недель сплетен, и всё рассосётся.
Конферансье поднял клиента из Краснодара. Тот начал мямлить пафосное «за здравие».
— За нашего руководителя! За умного, знающего своё дело, понимающего!!! — с истеринкой в голосе подхватила Полина, поднявшись. — За нашего замечательного, самого лучшего Михаила Валерьевича!!
Все потянулись к ней бокалами. Фальшиво было. Особенно на контрасте.
А я затылком, спиной, всем нутром чувствовал, что Виктория ушла. Мышцы напряглись — за ней! Губы на автомате что-то отвечали отцу. Я обязан быть здесь. Сейчас. От моего поведения зависит бизнес, клиенты и все эти олухи вокруг. Я всмотрелся в лица. И вдруг понял — она ушла, а в глазах людей осталась тень сказанного ею. Они поверили ей! И, может, осуждали, может, разделяли, может, боялись признаться в этом и потерять работу, но верили… Слишком искренне она несла свою чушь! Слишком прямо. Слишком звонко. Как пионерка врагу! Отец прав был в одном: эмоции в деле — вред. Так всегда и говорил: «Эмоции убери».
Виктория… Даже имя такое. И я ведь почти сразу по ней понял — слабоумие и отвага — её девиз, но надо же, чтоб настолько. Ненавижу её! Мы ещё поговорим в офисе. Хотя нет — раньше. Мы поговорим сегодня! Я знаю, где она живёт. С этой мыслью всё тело залило, как огнём. Скорей бы закончился этот апофеоз лицемерия!
Да, я — тиран, не спорю. Люблю порядок. Чёткость. Дисциплину.
Но почему она сказала, что я — бессердечный?! С чего вообще она это взяла?!
* * *
Я растерялась. Смутилась. Выпалив всё на адреналине, тут же поняла, что перегнула палку. И вместо катарсиса получился никчёмный водевиль. Со мной в главной роли.
Долю секунды я смотрела в его глаза и не могла поверить: он меня не уволил! А потом захотелось провалиться. Под землю, куда угодно, просто в прах рассыпаться. Потому что несмотря на сверкающую ярость, удаву было плевать. На слова, высказанные и даже обидные, на мнение окружающих. На меня…