», потому что мы оба появились на свет первого апреля.
— Вам сок, минеральную воду, чай, кофе? — подвезла тележку стюардесса.
Я раскрыл перед Викой столик. Она оторопело взглянула на меня и сказала:
— Спасибо… Кофе, пожалуйста.
Я взял воду. Во рту постоянно сохло. За толстым стеклом иллюминатора начало светать.
— Красиво… — себе под нос шепнула Вика, глядя на облака. — Словно взбитые сливки с клубничным сиропом.
Боже, мне бы и в голову такое не пришло! Интересно, как у неё в мозгах всё устроено? Как у Чарли на «Шоколадной фабрике»?
— А вы уже бывали в Париже? — спросила Вика.
— Несколько раз. Но предпочитаю Альпы.
— Почему? — Розовое солнце коснулось её щеки, и та стала какой-то волшебной. Это её особенность — свет снаружи, а кажется, будто изнутри. Аж дотронуться захотелось.
— Люблю горные лыжи.
— Здорово! — сказала Вика. — А я не умею кататься.
— Это легко.
Она вздохнула. Научу. Представилось, как кладу руку на её ручку, сжимающую лыжную палку, показываю, как держать равновесие. Придвигаюсь близко-близко. Так, что носом касаюсь светлой макушки. Хоть сейчас в неё бы нырнул. Так пахнет!
— Вы часто ездите в горы?
Я усмехнулся: наивная, а работать кто будет?
— Зимой вырываюсь. Не в Альпы, так в Розу Хутор.
— Там красиво, — решилась улыбнуться она, но тут же снова отвернулась к окну.
А в ней что-то изменилось. Столько вызова было в её глазах, что куда делось? Или это ненадолго?! Интересно…
— У нас уже сегодня состоится встреча с партнёрами? — спросила Вика, пытаясь выглядеть деловой.
— Нет, сегодня акклиматизация, — ответил я.
— Вы позволите мне немного побродить по Парижу? Очень очень хочется хотя бы Эйфелеву башню увидеть живьём…
— Ваш брат просил вас далеко не отпускать, — напомнил я. — Я дал слово.
— А вы уже видели Эйфелеву башню? — в её глазах блеснула надежда, что я такой лох, который не посетил самую посещаемую достопримечательность мира.
— Груда бесполезного и очень доходного железа. От Ростовской телебашни отличается только пафосом и чистой прибылью под тридцать миллионов долларов в год, — сказал я небрежно. — Но я вас отвезу посмотреть.
— Правда?! — её глаза вспыхнули радостью. — Спасибо!
Ага, я уже не бессердечный самодур? А ещё песни пела: «Ничего не хочу, ничего не надо…» Знаем мы женское «не хочу». На мысленном табло, как над баскетбольным полем, загорелся счёт: «1:0». В мою пользу, конечно.
Она помолчала и вдруг спросила:
— А вы всё измеряете в годовой прибыли? — в её голосе снова прорезался вызов.
Мда, ненадолго хватило.
— Нет. Но всё должно быть рациональным, — ответил я.