— Но зачем это вам?
— Ну как же! Интересно!
— Нет, ну допустим, тут действительно довольно красивая архитектура, но ведь вы могли так и не приехать в Париж, — не собирался успокаиваться удав. — В чём рациональность изучения карты города, в котором вы неизвестно когда окажетесь?
«Вот дундук», — подумала я, а вслух сказала:
— Дело не в рациональности, а в романтике. Здесь даже воздух другой.
Михаил опустил стекло и вдохнул.
— Нет, такой же.
Я рассмеялась: железяка! А он добавил, вдохнув ещё раз:
— Воздух как воздух: азот и кислород, смеси углекислого газа, воды, аргона и водорода.
Вот как объяснить железному лбу, что воздух другой из-за романтики, из-за поэзии камня, истории, из-за песен, столь щедро воспевающих Париж? Наверное, ему просто не дано? А, может, — прокралась в мою голову крамольная мысль, — может, для того нас и столкнула судьба, отправила не куда-то, а во Францию, где всё дышит романтикой и чувственностью, чтобы окаменевший «Кай» почувствовал, где у него сердце?
От этой мысли по моему телу разлилось странное, сладостное волнение, как предвкушение чего-то большего, но я подумала тут же, что слишком много на себя беру. Биг-босс не ждёт от меня прогулок, лекций, l'éducation sentimentale[23], как у Флобера. Ему нужен практичный профессионал-переводчик, умеющий при этом сделать глазки французам, отчего даже немного фу. И я снова отвернулась. Тем более, что авто притормозило в пробке у вокзала Les Halles, и можно было рассмотреть замок, очень похожий на Нотр-Дам центральной частью фасада.
А потом я увидела мост через остров Ситэ, оплетённый разноцветным ковром дикого винограда, разделяющим на два рукава Сену и вдалеке сам Собор Парижской Богоматери, величественный и спокойный, и угрожающую тюрьму-крепость Консьержери с синими башнями. Однако сколько раз я не скашивала осторожно взгляд на удава, он смотрел на меня. Словно изучал. Словно в планшете в его руках было установлено приложение, которым он замерял мой уровень эмоций, как в своё время Блэз Паскаль — давление в башне Сен-Жак. Волей-неволей почувствуешь себя главной достопримечательностью Парижа… Сердце ёкнуло, мышцы бёдер сжались сами собой.
Мы проехали вдоль набережной, и мне бросился в глаза силуэт Эйфелевой башни. От переизбытка эмоций у меня аж губы стали горячими. Но едва мы миновали грандиозную площадь Трокадеро, водитель припарковал автомобиль возле одного из старинных домов, выходящих торцом к парку.
— Приехали, — сказал Михаил.
— Самый центр! — ахнула я.
— Как иначе? — пожал он плечами.
Я вышла из машины, ища глазами вывеску отеля. Ещё в Ростове Михаил на мой вопрос, какую гостиницу он предпочитает, ответил, что этот вопрос уже решён и бронировать ничего не надо. «Наверное, французы позаботились, как приглашающая сторона», — решила я.