Именно к этой категории жен принадлежала жена Нено. Ее хорошенькое, пухленькое личико было почти всегда серьезно, неподвижно, нахмурено и озабочено только потому, что мысль ее билась над важными вопросами: например, о том, сколько класть соли в капусту, каким способом сохранять свежими яйца, как бы выпросить еще горшочек, как сократить домашние расходы и т. п., — вопросами, не оставляющими ей ни минуты для того, чтобы она могла нарушить домашнюю тишину и спокойствие. Словом, голова Неновой жены круглые сутки занята была мыслью об осуществлении трех жизненных принципов: не выпускай из дому того, что может остаться в доме; не давай двадцати восьми пар, когда можно дать двадцать семь; не доплачивай или даже вовсе не плати тем, кто не в состоянии силой принудить тебя к уплате… Когда Нено возвращал кому-нибудь долг, супруга его искренно сожалела об этом событии… В голове ее частенько кружились такие мысли: «Хорошо было бы не платить работникам. Каждый год у нас оставалось бы десять тысяч грошей. А вот приходится платить… Найди я на дороге сто тысяч грошей, я бы их спрятала и никому не показывала. Пусть себе лежат, закопанные в саду. А если только сто грошей?.. И их тоже в саду закопаю… Положу в горшочек и зарою… Или нет, не в горшок… Лучше в тряпку заверну: горшок-то шестьдесят паричек стоит. Ну, а ежели кольцо?.. Кольцо продам». И еще множество зрелых, практических мыслей проносилось в мозгу этой замечательной женщины, хотя весь процесс протекал без волнений, без страстных порывов и лишних разговоров, так как тишина и спокойствие уже прочно восседали на своих тронах.
— А ты куришь дорогой табак, — говорила мужу нежная супруга, сопровождая слова свои упоительным поцелуем.
— Дорогой, это верно, — отвечал Нено.
— Лучше покупай который дешевле, — продолжала разумная и экономная жена, повторяя поцелуй.
Не имея сил хотя бы на минуту отказаться от домашней тишины, Нено переходил на более дешевый табак.
— Нынешний год вино дорогое, — говорила Неновица.
— Правда, дорогое, — отвечал Нено.
— А корчмари берут с вас за него еще дороже, — продолжала Неновица.
— Это правда: они продают еще дороже, — соглашался Нено.
— А ты не ходи в корчму, не потчуй казанлыкских бражников, — советовала Неновица. — Пей дома. У нас вино — десятилетнее… В погребе целых двадцать бочек стоит. Продал бы половину-то!
Последний совет не понравился Нено, и он решил было оборонять свои позиции, но спокойствие, тишина и уже пополневшее лицо супруги одержали такую блестящую победу, какой не одерживал ни Наполеон I, ни Атилла, ни Тамерлан. Не прошло недели, как Нено стал уже осуждать прежних своих приятелей за то, что они шатаются по корчмам да кофейням, сорят деньгами, бранятся друг с другом, как цыгане, и не знают, куда себя девать… Он чувствовал, что вправе смеяться над ними, так как у него в доме царят спокойствие и тишина. Возвращаясь после какого-нибудь дела домой, он отворял калитку и оглядывал двор со словами: