Тогда мать моя пошла к нашим чорбаджиям и стала просить их о помощи. Но толстые и сытые чорбаджии ответили ей, что не хотят ссориться с турками и архиереем. Правда, свет не без добрых людей. Нашелся и между нашими чорбаджиями один, который согласился пойти к архиерею и попросить, чтобы тот вернул моего отца и меня. Но архиерей ответил, что моя мать — распутница и он не может оставить сына при ней, так как она его развратит. Он, владыка, как пастырь духовный, должен охранять каждую христианскую душу от греха, не давая ей погибнуть; поэтому он и не отдает меня матери. Что же касается моего отца, то, по его словам, он, владыка, не имеет к этому отношения, так как отец оскорбил не его, а власть.
— Но я христианский пастырь, — продолжал архиерей, — и хочу сделать добро этим людям. Я напишу в Царьград патриарху, чтоб он похлопотал перед визирем за Николу. А жену его думаю послать в какой-нибудь монастырь, чтоб она там замолила свои грехи.
Я скитался в Видине целых семь лет и много там мучений вытерпел: был и послушником и носильщиком, служил в трактирах и в кофейнях… А об отце и матери ничего не слышал. Однажды — как теперь помню, дело было в день святой Петки, — ребятишки играют, просят у отцов и матерей денег на орешки, матери дают им монетки и крашеные яйца, целуют их, обнимают, а я сижу, как прокаженный, и не с кем мне словом перемолвиться. Тяжко мне стало на сердце, и решил я вернуться в Белоградчик, родителей искать. Но и там не нашел.
В Белоградчике я нанялся пасти городских телят, потому что дом наш и мастерскую продали местные чорбаджии — в уплату податей и налогов.
Вот пасу я раз телят да раздумываю о том о сем; вдруг передо мной появляется дед Танко, слепой нищий, с семилетним мальчиком-поводырем. До сих пор помню этого милого слепца, помню его добрые советы и чудные песни. Сядем мы с ним, бывало, под ивой у ручья — отдохнуть и потолковать, возьмет меня дед Танко старыми своими руками за голову, обнимет, положит мою голову к себе на колени, потом вынет гусли из сумы и начнет петь о том, как святая Петка на пасху на коленях спала, как Марко[64] с турками дрался, деньги у них отнял и монастырь в Прилепе[65] построил, как архиерей Стояна-воеводу предал, и много других хороших песен. Больше всего мне нравилась вот эта:
Содрогнулась земля от восхода,
От восхода, от Черного моря,
До захода, до Синего моря,
От тяжких грехов фанариотских,
От архиерейских злодеяний,
От кровавых насилий патриарших.
Разослал Яким-ага святейший,
Разослал своих архиереев
По всей Болгарии нашей