* * *
Примерно в это же время пришла весточка и от Ивана. Письмо долго искало адресата. Адрес на нем был указан такой: Москва, Наркомат путей сообщения, машинисту паровоза Бранникову Сергею Петровичу, где бы он ни находился, от его сына, Бранникова Ивана Сергеевича, машиниста паровоза, раненного и находящегося на излечении.
Ни один железнодорожник в войну не отказался бы доставить или переправить такое письмо. Датировано оно было концом октября, а отправлено было из какой-то Богом забытой деревушки неподалеку от города Гусь-Хрустальный, стоящей в стороне от всяких железных дорог. Как он туда попал, Иван не писал. Да это было и не важно. Главное, что жив, ничего более в то время знать было не обязательно.
Иван вел грузовой состав в сторону Куйбышева. Поезд отправился в путь глубокой ночью, чтобы, когда рассветет, оказаться подальше от Москвы и линии фронта. Поезда в это время ходили без расписания. Но рейс не задался. Сначала пришлось пропустить вперед пассажирский поезд, следовавший в том же направлении. Потом пропустить встречный, наверное, с оружием и боеприпасами. Короче, к рассвету состав был всего в ста километрах от Москвы. Самое раздолье для немецких бомбардировщиков, ищущих легкой добычи.
В одиночку и парами, реже тройками немцы постоянно беспокоили эту важнейшую для противника железнодорожную артерию, соединяющую Москву с быстро укрепляющимся тылом. Избежать таких встреч было невозможно, а возможностей для маневра почти никаких. Свернуть с дороги, спрятаться в канаве поезд не может. Единственное, что он может сделать, это, по возможности, увеличить скорость или резко затормозить.
Многое зависело от того, откуда заходил самолет. Сзади, по ходу поезда, или сбоку. Спереди самолеты, атакуя поезд, не заходили. Сложение скоростей увеличивало вероятность промаха. Но этот самолет был неправильный. Он заходил спереди. Вскоре Иван понял, почему. Его прижимал к земле советский истребитель. Подожженный им бомбардировщик падал прямо на стремительно бегущий поезд. Иван включил экстренное торможение, и приказал помощнику и кочегару приготовиться прыгать.
— Да мы уж как-нибудь с тобой, — ответил помощник.
— Дурак, не геройствуй, может, и меня потом вытащите, — ответил Иван, — прыгайте, пора!
Дальше он уже не видел, что происходило. Самолет рухнул то ли на тендер, то ли на один из первых вагонов. И вроде бы ничего. Поезд продолжал торможение. Но в этот момент в самолете взорвались боеприпасы. Уголь, что был в тендере, превратился в шрапнель. Ивана выбросило из кабины. Он видел себя летящим в воздухе. Все происходило очень медленно. Ему даже казалось, что он сумел сгруппироваться перед падением.