Последнее воскресение перед Рождеством выдалось в Париже холодным, но ясным и солнечным. Андрей приказал оседлать коня и отправился на Елисейские Поля размяться. Влившись в поток всадников и открытых экипажей, он сделал несколько кругов, раскланиваясь со знакомыми, иногда переговариваясь с ними на ходу.
Странно ему было видеть такую зиму. Вспоминался заснеженный Петербург, где в это время господствовал белый цвет, изредка подчеркиваемый черными стволами деревьев, коваными решетками бульваров и гранитом цоколей зданий да пьедесталами памятников. Лучи солнца, постоянно скрывающегося за тучами, не достигали земли, а, значит, не было и теней. Зимой ему всегда хотелось, чтобы пейзаж поскорее ожил. Глазу хотелось зелени, игры красок, света и тени. Но приходилось ждать весны. С ее наступлением мир оживал. Как бы в искупление за зимнюю тьму, наступали белые ночи!
Здесь зима была совсем другая. Сырая, дождливая, ветреная, листья с деревьев опадали, но трава, хоть и поблекшая, оставалась зеленой. Выпадающие изредка по ночам снежинки не покрывали траву. К обеду снег таял, как будто его и не было вовсе. А сегодня на Елисейских Полях в солнечный декабрьский день уже пахло весной.
Так, пустив коня шагом, лениво глядя по сторонам, размышляя о чудном климате Франции, Андрей медленно дефилировал вслед за одним из экипажей, в котором предавались неге такие же, как он, праздные господа. Медленная езда по кругу вскоре ему наскучила. Он собрался покинуть парковую зону, чтобы, прежде чем направиться к дому, проскакать немного рысью. Для этого надо было объехать несколько стоящих на обочине экипажей, пассажиры которых стояли рядом живописной группой и что-то бурно обсуждали.
Уже миновав их, Андрей вдруг понял, что там, среди нарядно одетой публики, он видел даму, лицо которой показалась ему знакомым. Он попытался обернуться, но его взгляд уперся в плотный строй всадников и экипажей, следовавших за ним. Повинуясь сиюминутному порыву, Андрей решил еще раз проехать по кругу, чтобы вернуться к месту, где заметил даму. Теперь он был твердо уверен, что не ошибся. Это была мадемуазель Лагарт, с которой он познакомился в имении графини Чарской.
— Не может быть, — думал Андрей, медленно возвращаясь к тому месту, — она должна была бы быть в Петербурге. Впрочем, что-то могло за это время измениться, что заставило ее вернуться. И что я ей сейчас скажу, зачем корнет Славский приехал в Париж?
Он уже понял, что встреча с мадемуазель Лагарт для него не только не желательна, но и опасна. Слава Богу, экипажей и живописной группы гуляющих на прежнем месте уже не было. Андрей вздохнул с облегчением, но тут мадемуазель Лагарт, вдруг, оказалась прямо у него перед носом — придерживая пальчиками широкую юбку и игриво улыбаясь, она выходила из открытого экипажа ему навстречу. Все повторилось в точности, как при их последней встрече в саду графини Чарской. Тут уж Андрею деваться было некуда.