Утвердившись, наконец, на трибуне, Виктор произнес: — Дорогие товарищи!
Зал одобрительно загудел.
Помедлив немного, Виктор налил в стакан воды из стоявшего на трибуне графина и отпил глоток. Микрофон разнес по всему залу звук лившейся в стакан воды, стук зубов по стеклу и бульканье в горле. Зал, будто поняв, как тяжело дается выступающему каждое сказанное им слово, снова затих. Дальше тянуть время было уже нельзя, и Виктор заговорил медленно, с расстановкой:
— Что говорить зря! Работать надо!
Зал отреагировал на эти слова редкими аплодисментами. Подбодренный ими Виктор с решимостью отчаяния, вдруг, неожиданно для самого себя, произнес:
— А чай в столовой всегда холодный! Не порядок! Надо исправить!
Уже понимая, что несет с трибуны какую-то чушь, он закончил:
— С чая начать надо! Тогда и все остальное пойдет!
К удивлению Виктора, зал разразился бурными аплодисментами. Возвращаясь нетвердым после пережитого шагом на свое место, Виктор был остановлен председателем собрания:
— Ну, вы прямо-таки трибун, Бранников! Никак не ожидал. Смотрите, как вы завели зал. С чая, значит, говорите начинать надо! Поздравляю!
Неуклюже подобранные Виктором слова, воспринятые залом, как иносказательность, действительно принесли ему в институте славу, продержавшуюся несколько месяцев. Через пару недель в столовой появился чайный стол с огромным электрическим самоваром, которым мог воспользоваться любой желающий. Кто-то повесил над столом лист бумаги, на котором красивым почерком было написано: «Самовар Бранникова», а ниже цитата из его выступления: «С чая начать надо!»
Еще долго к Виктору подходили люди и выспрашивали, что он имел в виду, когда произносил запомнившиеся всем слова. Начать с чая, а чем продолжить? Виктор солидно отмалчивался. Не говорить же всем, что ни о чем таком особенном он и не думал, что слова эти вырвались у него сами собой, и нет у них продолжения. Никто не верил ему, а многие переиначивали его слова: начинать надо с парикмахерских, с булочных и т. д. Уже шла перестройка, и все подобные выражения имели некоторый смысл. За ними смутно просматривалось таинственное и непредсказуемое будущее.
В конце восьмидесятых годов двадцатого века цензура в Советском Союзе фактически рухнула. Иносказаний типа «начинать надо с чая, с булочной, с парикмахерской» уже не требовалось. Все всё уже и так понимали: страна сама ломает свои устои. Верхи и низы на это согласны. Есть какая-то сомневающаяся серединка. Не проблема, ведь большинство «за»!
Пьянящий обманчивой свежестью ветер перемен вводил в обиход новые слова, менял риторику речей высшего руководства страны. Сам Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев бросает в массы лозунг: «Построим социализм с человеческим лицом!» Признает, стало быть, что тот социализм, который строился до сих пор, имел какое-то иное лицо, звериное, что ли.