Когда Ольга Петровна подошла к красной линии, робот заволновался, но выступал достойно: «Я знал, Ольга Петровна, что вы меня всегда ненавидели. Убить еще в зародыше пытались, денег на меня не давали. Ну, что же, настал ваш час. Идите ко мне смело. Увидите, как умирают боевые роботы».
Ольга Петровна тут заволновалась, одно дело финансовые документы не подписывать, совсем другое почти живое существо убить:
— Я же его не убью, а только выключу!
— Кто же его потом включит?! — прониклись уважением к коллеге и бойцы охраны. А черный пульт так и остался в кабинете нового директора…
В общем, пошла Ольга Петровна к роботу. Он свое ружье вверх поднял, чувствуется, напрягся, но виду не подает.
— Где же я на нем выключатель найду, — спрашивает Ольга Петровна, и к полковнику поворачивается.
А БОРя ей за него отвечает: «Идите, идите, Ольга Петровна. Я вам покажу, где у меня выключатель». Дальше он уже шепотом с ней говорил, что, не слышно было. Только вздохнул БОРя глубоко и шумно, ружье опустил, когда щелчок выключателя в тишине вдруг раздался.
Ольга Петровна, вся красная, бегом к себе убежала.
По российским и зарубежным средствам массовой информации волна пробежала. В России расправляются с наукой, не ценят научные кадры! Прошла и утихла. Забыли о ней. И о России, и о науке.
Ничего, Россия — страна богатая. Когда ей что-то понадобится, купит все что потребуется, за рубежом. И иностранных специалистов пригласит для работы с тонкой техникой. Опыт такой давно имеется. Еще со времен Ивана Грозного.
* * *
О том, что произошло в институте, Виктор узнал только весной, когда, готовясь к весенне-полевым работам, в садоводческое товарищество «Родник» начали наезжать те его обитатели, что еще трудились во ВНИИ РТС. Рассказывали они о случившемся взахлеб, добавляя что-то от себя, стараясь порадовать бывшего коллегу. Но случившееся Виктора вовсе не порадовало. К этому времени он уже давно жил здесь в своем домике. Выйдя на пенсию, он уже на следующий день приехал сюда. Приехал и понял, что за все тридцать лет, что существует этот участок, сарай на нем и, наконец, домик, он сам никогда здесь толком не жил. Он всегда спешил. Спешил приехать сюда, что-то или кого-то привезти. Ночевал здесь одну, максимум две ночи, и снова спешил, спешил уехать. Его везде и все время ждали. Мама, жена, сын, работа. И он всегда спешил приехать к ним ко всем вовремя. Даже оставшись совсем один, он все равно продолжал куда-то спешить.
Он уставал, очень уставал, но больше не от работы, а от постоянной спешки. Она раздражала его. Бывало, из-за своего собственного раздражения он срывался на кого-то из своих близких, и они не могли понять, что с ним случилось, какая муха его укусила. И так продолжалось все время, всю его сознательную жизнь: спешка, раздражение, срыв, спешка…